Затем шаман извлек какие-то палочки, остро отточенные с одного конца, несколько подмастерьев помогали ему, и, немного провозившись – вожди закусывали тем временем, а толпа молча ждала, – они воткнули эти палочки нам в руки и между ребер. То есть туда, где нельзя было задеть жизненно важных органов. Палочки длиной сантиметров в десять были, видимо, пропитаны чем-то, вызывавшим у жертв, в данном случае у нас, сильнейшее жжение.
Однако горели палочки хорошо.
К этому времени стемнело, и когда палочки подожгли, для праздной толпы зрелище было чудным. Яркие огоньки пылали в густеющем сумраке, искры сыпались во все стороны, словно от карнавальных шутих, и где-то был воевода Ставр, наверняка слишком, далеко, по ту сторону ночи.
Орала толпа, горели бенгальские огни наших мук, и пахло паленым волосом и горелым мясом.
О! Они еще много чего придумали!
Были зажжены костры, чтобы лучше видеть.
Кудесник-шаман сделал нам несколько параллельных надрезов на животах. Справился даже с чешуйчатой кожей Арсуна. Затем между парными разрезами отдирали ремешок, под который продевали бечевочку, к бечевочкам привязывали птицу или мелкого зверя… и всех разом отпускали.
Было много веселья, если зверь или птица обрывали ремешок нашей кожи, еще больше – если не сразу обрывали и метались под улюлюканье четвероногой своры, радовавшейся нашей боли.
Да, было много веселья…
Какой-то вошедший в раж пожилой вождь захотел метнуть в цель топор. Организаторы и устроители заметно обеспокоились, сразу как-то засуетившись. Но этот разукрашенный светлой масти вождь был, видимо, лицом уважаемым. На ходу совещаясь с шаманом, распорядители выхватывали из толпы умельцев кидать топоры. Все построились, бубен дробно сыпанул тушь, топоры полетели, и только Кочетову, бывшему целью уважаемого энтузиаста, не повезло: топор, пущенный сильной рукой, вонзился ему в левый локоть, почти чисто разрубив сустав.
В антрактах выходили подростки и старухи, возглавляемые той толстой поварихой. Но перечисление наших мужских достоинств, смехотворных с точки зрения коней, служило нам передышкой. Старуха и дети кидалась в нас лошадиным навозом и делали вид, что блюют.
Толку от нас они не добились, поэтому шаман их просто выгнал со сцены.
Потом нас секли плетями, на концах ремешков которых были привязаны крючочки, отчего по всему телу из глубоких царапин обильно текла кровь. Ранки посыпали солью в целях гигиены, наверное, а также усиления мучений, что вернее.
В общем, над нами трудились долго и добросовестно, но не желая нанести серьезных увечий; руку Кочетова сразу перетянули в локте, отрубленное предплечье, висевшее на лоскутах кожи, отсекли, кровь быстро остановили и, помазав рану какой-то маслянистой жидкостью, перевязали. Хорошо еще, что все это время он был без сознания. А вождю никто не сделал замечания, хотя хотели многие. Видимо, посчитали, что попорчен хороший материал.