Последний бассейн был пуст, но на глубине пяти-шести метров густой щеткой торчали острые арматурные клинья – прыгать было невозможно. Вжавшись, обвив цепь, я на мгновение представил, как разбрызганная в пыль, перетертая масса моего тела стекает по какому-нибудь стоку в тот отвратительный бассейн, и тут, уже с закрытыми глазами, почувствовал сильный поток воздуха, легкие, быстрые касания плеч и бедер – меня пронесло сквозь страшную диафрагму.
И я был жив! Пока. И мне было не но себе. Не страшно; от страхов нас здесь отучают в первую очередь – иначе не выживешь. Статистика и без того оптимистично вещает: на каждые сто тысяч человек выживает только один. Пока и я жив. Пока.
Но я не понимал: тот ли это бункер, о котором мне говорили? И что вообще здесь творится в этой мясорубке? И кто ею управляет – автоматы или копты, которые и загнали меня сюда?
Я ощупал плечи и зад, куда достали лопасти вентилятора, – мокро. Комбинезон, кожа, поверхность мышц превратились в рыхлую губку, беспрерывно сочащуюся кровью. Однако боли пока не было – слишком велика была скорость вращающихся лезвий. Вспомнив о ней, я чуть не взвыл – напомнили о себе и ожоги.
Вдруг откуда-то сверху ударил и накрыл меня луч прожектора. Не думая уже ни о чем, оставив позади память, и боль, и растерянность, метнулся к темному высокому баку. Прожектор, запоздав на долю секунды, широко, из стороны в сторону повел лучом, выхватывая из темноты многорядье ажурных металлоконструкций, решетчатые фермы, балки, трубы, винтовые переходы; все это рассекал луч на штампованные доли светотени, заполняя помещение хаосом искривленной геометрии.
Бак, за которым я прятался, мгновенно зашипел, – по запаху и зеленому отблеску я догадался о выстреле. Вспыхнул яркий свет; пар бешено рвался, заполняя пространство влажной мутью, Я отпрыгнул к ближайшей опорной мачте, на которой держался настил второго решетчатого потолка. Стараясь не опережать волну пара, полез по узенькой сварной лестнице вверх. Теперь уже снизу метрах в двадцати от меня продолжали стрелять из бластера по баку. Это угадывалось – на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Что ж, хорошо, хотя еще сильнее стало жечь обожженную кожу.
Все опорные мачты соединялись тросами друг с другом. Я вступил на трос, придерживаясь руками за тот, который был выше. Мачта за спиной еле слышно поскрипывала; я надеялся, что те, кто стрелял по мне и в чью сторону я шел, тоже не обратят внимания… Хождение по тросам – хуже всего, что можно придумать! Я сам себе казался глупой ярмарочной куклой, пляшущей на потеху покупателям.