А здесь, в Москве, среди каменных домов, он спохватывался иногда: а где же море?.. Потом вспоминал, что его нет. И становилось так грустно…
* * *
Феликс и Маша вернулись в Одессу. Началась новая взрослая жизнь, Феликс искал и не мог найти нужный материал для своего первого фильма. То, что ему нравилось, — не принимали. А то, что предлагали, — фальшиво, неинтересно, воротило с души. Но надо было жить, есть, на что-то опираться. Феликс опирался на Машу.
Маша пошла работать в музыкальную школу, преподавала сольфеджио.
Контрабас стоял в углу, в чехле. Как-то не пригодился. В симфонический оркестр не просунуться, евреи брали только своих. Был ещё один путь — стать любовницей дирижёра. «
Но Маша этот путь даже не рассматривала.
Кроме симфонического оркестра, оставалась эстрада, вокально-инструментальные ансамбли. Но Маша и эстрада — две вещи несовместные. К тому же туда тоже брали только молодых мужчин.
Маша, в результате, преподавала сольфеджио в музыкальной школе и делала это тщательно и хорошо. За что она ни принималась — все у неё выходило хорошо.
По-другому Маше было не интересно. Когда халтуришь, время идёт медленно. А когда выкладываешься, время бежит весело и быстро. И в результате — хорошее настроение.
Но вот детей не получалось. Не получалось — и все.
Что-то замкнуло после первого аборта.
Феликс стал задумываться о своём сиротстве. И принял решение: он разделит судьбу Маши. Если она не родит, они будут бездетной парой. Жить друг для друга.
Других детей, рождённых не от Маши, он не хотел.
Кончилось тем, что Феликс и Маша завели собаку и назвали её Дуня. Людей делили на две категории: тех, кто любит собак, и тех, кто к ним равнодушен.
Жизнь катилась по накатанной дороге.
* * *
Валя Нестерова вышла замуж за алкоголика и переехала в Москву. В период, свободный от запоев, алкоголик писал дивную музыку. Он был композитор. Так что Валя вышла замуж за музыку и за Москву.
Маша ходила на работу, преподавала музыкальную грамоту, содержала семью. Приносила из магазина сумки с продуктами, готовила еду мужу и собаке. Была занята с утра до вечера. Уставала.
Феликс страдал от отсутствия детей и работы. На страдания уходил весь день.
У меня ничего не менялось. Я писала и печаталась.
И чего-то ждала. В толстом журнале вышла моя повесть.
Журнал попал в руки Феликса. Он прочитал и тут же решил — это именно тот материал, который ему нужен.
Феликс сосредоточился для борьбы и пробил мою повесть. Тогда было в ходу именно это слово: пробил. Как кулак пробивает стену: усилие, риск, синяки, возможны даже переломы. Но иначе не получалось. Такое было время.