– Ад, – пробормотал атеист Шаров, смахнув пот со лба. Клочья дыма хлестали по фонарю и проносились мимо, рассыпаясь призрачными надеждами на победу в начавшейся войне.
Вслед за Шаровым в небо взмыл ЛАГГ «зеленого» сержанта. Истребитель капитана Головлева угодил при разбеге в вырытую фугасом воронку, сделал сальто, и, рухнув на кабину, взорвался, разбросав вокруг ошметки дюраля и дельта-древесины. Издали взрыв показался короткой вспышкой перегоревшей электролампы, полыхнувшей, чтобы погаснуть насовсем.
– Эх, пацан, – Шаров отвлекся на секунду. «Разве можно подготовить пилота за паршивых три месяца? Кто это вообще придумал?»
Радиосвязь между самолетами отсутствовала. Как только второй истребитель пристроился ведомым, Шаров развернул ЛАГГ на запад, вдогонку уходившим налегке «Юнкерсам».
– Будем карать гадов, – сквозь стиснутые челюсти процедил Шаров, и жажда мести вытеснила из души страх и сомнения. О Соне он в тот момент не думал. Соня оставалась на земле.
* * *
Брошенная на произвол судьбы, она торчала у штабного барака. Как ни странно, он почти не пострадал от бомб. Фугасы перекопали плац, и агитплакаты с бодрыми физиономиями красноармейцев выглядели списанными из тира мишенями. Несколько бомб угодили в командирское общежитие, пробив жестяную крышу и разорвавшись на первом этаже. Барак сложился как карточный домик, похоронив под обломками обитателей. Из-под руин молили о помощи, вскоре крики прекратились.
Хотя бомбы и обошли штаб, это не меняло общей картины. Штаб остался без полка, как голова без конечностей и туловища. Что и доложил его начальник командиру.
– Ни единого целого самолета, товарищ подполковник. Все, к чертям собачьим, сгорели.
– Хотя бы кто-то взлетел? – спросил комполка с надеждой.
– Неизвестно, Артем Иванович. Таких данных у меня нет.
– А что у тебя вообще есть?! – крикнул комполка, хватаясь за седые виски, словно крестьянин на пепелище, увековеченный в мраморе Чижовым. «Расстреляют меня, – не без оснований предполагал командир. – За такое головотяпство и на два «Красных Знамени» за Испанию не посмотрят, и поощрениями от самого Ворошилова подотрутся. Просрал полк. Ох, б-дь…»
Пока он пребывал в прострации, бойцы подвезли на двуколке воду. Стихийно образовалась цепочка. Вода в огоне превращалась в пар, и горело еще сильнее, чем прежде. Командир стоял и смотрел в одну точку.
Соне стало страшно. Она крепче притиснула Нинку. Дочка охрипла от крика и теперь надсадно кашляла. Гарь ела глаза.
«Ну, и куда теперь? – думала Соня. – Может, домой вернуться, пока все не образуется?» —