– Придется чинить, – бормочу я, выдергивая штепсель.
– Выбросьте ее. – И, чтобы я не истолковал его совет превратно, он добавляет: – Никто на вашу территорию не позарится, не бойтесь.
– Чего мне бояться? Сварить кофе можно и на жестяной крышечке со спиртом.
Он посматривает на меня все так же недоверчиво, словно хочет сказать: «Лжешь». Потом произносит неохотно:
– А, если речь о кофе, то можешь воспользоваться моей плиткой. Она там, дальше.
Я все надеюсь, что он уберется наконец, но он наблюдает за мной еще некоторое время, как будто проверяя, умею ли я пользоваться столь сложным приспособлением – электрической плиткой. Его телеса едва вмещаются в костюм неопределенного серо-лилового цвета – когда видишь на витрине вещи такой безобразной расцветки, невольно удивляешься, кто их станет носить, но, как ни странно, покупатели все же находятся. Верно, костюм куплен готовый: пиджак слишком тесен, его широко распахнутые борта совсем не сходятся на животе Борца, завернутом в клетчатую рубашку, словно младенец в пеленки. Для такой массивной фигуры живот не такой уж большой – какие бывают животы! – но самого Борца он, видно, раздражает – недаром он зверски стянул его военным ремнем.
Только после того, как я поставил кастрюльку и включил штепсель, незнакомец подтягивает обеими руками брюки, которые у него и без того коротки, и делает вид, что уходит. Однако, прежде чем уйти, награждает меня еще одним советом:
– Надо убрать с двери табличку вашего приятеля и прикрепить свою. Без конца звонят. А мы не вахтеры, чтобы открывать и давать объяснения.
– Я упустил из виду. Извините.
– Нечего извиняться, дам здесь нету. И укажите под своей фамилией: «Два звонка», чтобы не беспокоили меня, когда идут к вам.
Сделав последнее указание, Борец снова энергично подтягивает брюки и исчезает во мраке гостиной.
Я пью кофе и думаю с горестным смирением, что от быта никуда не денешься. Затем нахожу визитную карточку – в свое время Бистра заказывала их, чтобы посылать родным и знакомым по случаю Нового года с пожеланием мира и счастья. Насчет мира и счастья – это, конечно, было ее добавление, так же как идея поставить слово «журналист» под моей фамилией, потому что «Антон Павлов, журналист» звучит солидно, а просто «Антон Павлов» совсем не звучит.
Нахожу, стало быть, карточку, подпись на которой звучит солидно, добавляю снизу от руки «Два звонка» и снова спускаюсь вниз.
В стороне от двери прибиты гвоздиками четыре визитные карточки. Самая верхняя предельно лаконична: «Борис Несторов». Если судить по скупой информации, полученной от Жоржа, это, должно быть. Борец. Следующая по порядку принадлежит самому Жоржу. Я ее снимаю, ржавым гвоздиком прикрепляю свою. Читаю дальше: «Владимир Илиев, инженер» и «Радко Димов» – без пояснения.