– Хорошо, хорошо. Не хотели бы вы составить мне компанию на охоте? Поглядеть, как это следует делать?
– С великим удовольствием, д-р Бей.
– Полагаю, это возможно.
– Мы отправляемся немедленно?
– Как только будем готовы, – он протянул Элу фотографию. – Это беглянка.
Эл взял снимок и слегка вздрогнул. Это была Фатима Кристобан.
– Ты ее знаешь?
– Отчасти. Она обычно приходила и надоедала мне, когда я был дежурным истуканом. Мазала помадой и тому подобное.
– Но вы не друзья.
– Нет.
Бей кивнул.
– Хорошо. Я оставлю тебя готовиться.
Эл взглянул на него, несколько испуганный.
– Сэр? Как мне это делать? Нас этому не учили.
– Учили. Фактически, я тебя учил. Можешь воспользоваться моим кабинетом. Я буду снаружи, когда закончишь.
Эл поглядел ему вслед, несколько ошеломленный, затем снова посмотрел на изжелта-коричневую Фатиму Кристобан. Он вспомнил ее самодовольное глумление и глубокую неуверенность, которую оно прикрывало.
"Почему?" молча спросил он у портрета. "Почему ты предала Корпус? Он дал тебе всё".
Но Эл знал часть ответа. После всего, он мысленно составил представление о ее биографии. Он пытался вызвать ее телепатический автограф, связывая его с фото. Он пытался вообразить ее высказывающей гнев и страх, которые она чувствовала, ее беззащитность перед Корпусом.
Это ли имел в виду Бей как подготовку? Попытаться вспомнить "запах" Кристобан, чтобы лучше выследить ее?
Каким-то образом, думал он, Бей хотел от него чего-то большего, чем это. Он глубже сконцентрировался на фото, пожелав себе понять Фатиму Кристобан, стать способным предвидеть ее действия. Охотник становится дичью.
Через несколько минут Эл расстроенно закрыл глаза, зная, что Бей за дверью, зная, что еще не сделал ничего, чему, как ожидал старший, он должен был уже научиться. Кристобан оставалась фотографией.
"Ты должен любить тех, за кем охотишься", сказал однажды Бей. И это напомнило кое-что еще, кое-что давнее. Когда он играл в ловцов и Беглецов с Бреттом и остальными. Бретт тогда настаивал, что Беглецы могут действовать только определенными способами, потому что они глупы или злобны…
Но дело было не в этом. По детским понятиям, у Беглецов не было мотива: точка зрения всегда была как у копа, даже когда ты играл Беглеца. Ты никогда по-настоящему не становился на место Беглеца. Поэтому-то в тот день он решил притвориться, будто на самом деле он пси-коп, нежели принять роль нелегала.
"Подумай о Расемоне".
Каким бы безумием это ни казалось, Фатима хотела бежать из Корпуса. Чтобы все это понять, он должен посмотреть не в ее глаза, но ими.