– Г-где вы раздобыли с-столько одежи? – выговорил я.
– В лодке было полным-полно, – ответил Дженнингс.
Том положил мою руку и поднял к огню другую.
– Не представляешь, как я рад тебя видеть. Ух!
– Верно, – сказал Дженнингс. – Надо было послушать, как он ревел. Прямо страх брал.
– Мне было худо, ужасно худо. Но теперь все отлично. Не поверишь, как я рад. Уж не помню, когда так радовался.
– Чертовски жаль, что мы проморгали тебя в тумане, – сказал Дженнингс. – Ты бы добрался с нами в лодке без всяких хлопот. Места было вдоволь.
При этих словах Томпсон и другие загоготали.
– Меня подобрали японцы, – сказал я.
– Что? – завопил Дженнингс.
Я, как мог, рассказал про капитана и про его расспросы.
– Он сказал, мы направляемся на Каталину, и тогда я спрыгнул за борт.
– Спрыгнул за борт?
– Да.
– И поплыл?
– Да.
– Ничего себе!
– А лодку на берегу видел?
– Как ты выплыл в такой прибой?
Я с трудом рассортировал вопросы по порядку.
– Переплыл. Увидел лодку на берегу, отдохнул под ней. Догадался, что вы здесь. – Я с любопытством взглянул на них. – Как вам удалось пристать?
Ответил, разумеется, Дженнингс.
– Когда подбили шлюпку, мы перебрались в двойку, все, кроме Ли – он свалился за борт. Остальные даже не намокли. Вытащили Ли, стали ждать тебя, но не нашли, а Томпсон сказал, что видел, как на тебя упала мачта. Мы решили, что ты утонул, и стали грести к берегу.
– Как вам удалось пристать? – повторил я.
– Это все Томпсон. Лодка под нами осела почти до воды, так что, когда он увидел, что в море впадает ручей и прибой там чуть послабее, он велел мне и Ли прыгать за борт и плыть самим. Это было не сахар – хотя, думаю, тебе объяснять не надо. Томпсон выбрал волну поменьше и мастерски въехал на ней прямо на песок. На это стоило поглядеть…
Томпсон ухмыльнулся:
– Нам повезло с волной.
– …Так что, кроме Ли и меня под конец, никто даже не промок. Но ты! Сколько же ты плыл!
– Порядком, – согласился я и лег на бок, чтобы согреться равномерно. Одеяло вбирало тепло и не отпускало его от меня. Я счастливо слушал голоса, уже не трудясь вникать в смысл.
Днем Том несколько раз будил меня, проверял, не стало ли мне хуже. Я что-то бормотал спросонок, и он отставал. Когда я первый раз проснулся сам, то почувствовал, что отлежал руку. Пришлось перевернуться на своем сучковатом ложе и растирать ее – это оказалось здорово больно. Обе руки ломило. Я оперся на локоть и огляделся. Почти стемнело. Снаружи падал мокрый снег, снежинки пробивались сквозь крышу из веток. Мои спутники были в шалаше, сидели или лежали на хворосте, который Ли заготовил на ночь. Сам Ли точил топор; он увидел, что я проснулся, и подбросил веток в огонь. Томпсон и матросы спали. У меня озябла спина. Я перекатился на бок, подставил ее огню и ощутил касание тепла. Том и Дженнингс сумрачно глядели в костер.