Джек увидел здесь Тачино, его помощника Тассети, Барзелли, Делани и жену режиссера, Клару. Стайлз стоял, пошатываясь, возле бара, с застывшей на лице презрительной улыбкой. В центре комнаты Деспьер беседовал с Моссом, знакомым Джека из посольства, и молодым итальянским режиссером, получившим год назад важный приз в Венеции. Холты, держась за руки, прогуливались среди гостей, источая радушие; временами по их лицам скользили смущенные улыбки; они были счастливы, потому что в Оклахоме им никогда бы не удалось устроить такой прием. Миссис Холт еще не успела напиться.
Уровень шума в изысканно убранной гостиной только начал повышаться; хриплый мужской смех заглушал звонкое женское щебетанье, усиленное алкоголем. Охотники и охотницы, возбужденные обилием дичи, стреляющие по всему, что движется, переходили от одной группы к другой, стремясь занять наиболее удобную позицию в многоязычной толпе. В молодости, до первой женитьбы и в промежутках между браками, Джек охотно посещал подобные многолюдные сборища, где ничто не связывало приглашенных друг с другом, почти никто никого прежде не знал и практически не мог встретить в будущем; это сообщество не признавало условностей и не обладало четкой инфраструктурой. Точнее, инфраструктура формировалась каждый раз заново, она существовала с семи часов вечера до десяти, а позже разрушалась; каждый вечер во всех столицах мира подогретые алкоголем люди ухаживали, флиртовали, знакомились, расставались, наносили друг другу обиды, льстили, интриговали; они прибывали в чьи-то дома и покидали их. Сегодня эта ярмарка не захватывала Джека, он пытался определить, когда он сможет покинуть палаццо, не нанеся своим уходом обиды Холтам. Джек приглашал Веронику пойти сюда с ним, но она отказалась.
«Наш роман продлится только две недели, – сказала она, расставаясь сегодня с Джеком в отеле, – и я не хочу афишировать его. Не хочу попусту растрачивать наше время на таких вечеринках. Мне даже не хочется ни с кем разговаривать в течение этих четырнадцати дней».
Они договорились о том, что в девять тридцать встретятся и пообедают вместе. Джек не торопился опустошить свой бокал, желая остаться трезвым для Вероники. Готов спорить, подумал Джек, ни один из присутствующих не может похвастаться тем, что сегодня днем ему довелось выслушать угрозу, подобную произнесенной Брезачем.
– Тель-Авив – удивительный город, – сказала пожилая матрона, живущая в Нью-Йорке. – Даже почтальоны там – евреи.
– Возьмите, к примеру, меня, – произнес молодой режиссер-итальянец, стоявший возле Мосса и Деспьера; ради сотрудника посольства он говорил по-французски. – Во мне смешаны черты двух этнических групп, населяющих Италию. Посмотрите на мой затылок.