И тут уж они рванули, словно вспомнили, что оставили включенный утюг на спине у клиента.
Мимо Пушкина.
По лестнице.
Направо, в метро.
Перепрыгнули через турникет.
Разделились – один на «Пушкинскую», другой на «Тверскую». И поскакали вниз каждый по своему эскалатору, роняя людей, словно кегли. И все это лишь для того, чтобы пробежаться пару раз по платформе туда-сюда и никого не обнаружить.
Потому что Танцор с легкостью вычислил их примитивную траекторию и уже неторопливо шел по Тверской по направлению к Охотному ряду. Шел и соображал: что бы это могло значить? Что за дискета такая, за которую, не раздумывая, не обременяя себя нравственными вопросами, с легкостью мочат людей? Неужели записанная на ней информация способна дать людям здесь, на земле, такое ломовое счастье, что потом, там, не обидно будет бесконечно долго вариться в котле со смолой?
***
Остановился у недурно пахнущего киоска, взял хот-дог по-французски, набрал Стрелкин номер и, пережевывая, с сильно набитым ртом спросил:
– Стрелка, ты ведь в Париже была?
– Была, – ответил мобильник. – Что это за блажь на тебя накатила? Да и свинство это – звонить любимой женщине и чавкать в трубку, словно ведешь репортаж с сельхозвыставки!
– Так ты видела, чтобы французы хот-доги жрали?
– Нет, они ими только туристов травят. Что за дурацкие вопросы?
– Да тут мне девушка хот-дог «по-французски» продала, – продолжая играть отморозка, сказал Танцор, с еще более набитым ртом.
– Вот ты у девушки и спрашивай, а мне нечего мозги пудрить! – взвилась Стрелка. – Да смотри, не переусердствуй там, с девушкой. А то, блин, оскоплю! Но я-то какая дура, борщ ему тут варю, стараюсь, думаю, по-семейному обедать будем. А он там с какими-то девками по-французски!
– Так ты ей это все и скажи, – решил развить игру Танцор, – я-то здесь при чем? Все зависит от женщин.
И со словами: «Девушка, вас тут спрашивают», – протянул трубку рыженькой хотдогщице, которая в связи с погодой уже и не пыталась прятать пикантные веснушки под слоем тонального крема.
И Стрелка, нормально въехав в роль, заорала погромче, чтобы Танцор услышал и оценил:
– Девушка, милая! Гоните от себя этого кобеля, пока не поздно! Меня обрюхатил, да еще четырем таким же дурам алименты плотит! А если бы знали, сколько у него всяких подарочков венерических! Полный букет! Гоните, гоните, девушка!..
Горячесобачница недоуменно посмотрела на Танцора, вернула трубку и лениво изрекла:
– Заняться, что ли, нечем?
Заняться было чем. Это Танцор прекрасно чувствовал всей своей нервной шкурой. Дискета таила нечто такое, что при ее прочтении заставит его забыть: