– Дана, помоги мне! – прошептала еле слышно Руменика, поднесла к ране каролитовый перстень.
Она думала об исцелении. О том, как страшная почерневшая рана начинает исчезать и затягиваться. О том, что смертельный яд больше не струится по жилам Радима. Что спадает сжигающий молодого человека лихорадочный жар. Что смерть отступает от него. Ее обожгла радость, когда она увидела, что ее каролит начал слабо мерцать, нагревая ее ладонь.
Дана должен мне помочь, говорила она себе, держа раскрытую ладонь над раной Радима. Теперь, когда дракон проснулся, энергия удивительного камня должна быть достаточной, чтобы спасти Радима. Магия огня, скрытая в камне, обязана победить гангрену. Дана должен ей помочь, он просто не может ей не помочь!
Раздалось тихое шипение – Радим застонал, нога начала дергаться. Руменика посмотрела на рану; над ней поднимался слабый дымок, и внутренность раны как бы вскипала мелкими кровяными пузырьками. Потом она почувствовала явственный запах горелой плоти, но не убрала руку, а продолжала насыщать рану энергией камня. Радим застонал громче, заскрежетал зубами. А потом внезапно затих, откинулся на сани. Прокоп в испуге схватил его за руку, заглянул в лицо – и просиял.
– Спит! – воскликнул он, изумленно глядя то на Липку, то на Руменику. – Ей-богу, уснул!
Руменика не слушала воина, продолжала удерживать каролит над раной. Собственно, раны уже не было – появился твердый черный струп, который уменьшался прямо на глазах. Наконец, и он исчез бесследно, так же, как и отек, охвативший ногу. Каролит в перстне погас, и Руменика поняла, что исцеление закончено.
Прокоп, не веря своим глазам, пощупал лоб Радима – лоб был холодный, в испарине. Дыхание раненого стало ровным, он больше не стонал, и даже страдальческие складки вокруг рта исчезли.
– Кто ты, девонька? – спросил пораженный псковитянин. – Ты ведь чудо совершила. Такое только ангелам Божьим под силу!
– Я – ангел? – Руменика фыркнула, подавив смешок. – Ну, ты хватил, дяденька. Ты лучше укутай его потеплее, простудится! И не буди его, пока сам…
Она осеклась, потому что поняла – ее совет запоздал. Радим проснулся и смотрел на нее. Он узнал ее. И Руменика смутилась – так красноречив был взгляд молодого воеводы, не умевшего скрывать свои чувства, и так от сердца, так искренне было сказано единственное слово, которое сумел произнести Радим, и которое услышала лаэданка:
– Люблю…
Больше Радим ничего не сказал; глаза его закрылись, и он погрузился в целительный сон. А Руменика почувствовала, что еще чей-то взгляд обращен на нее. Она подняла голову и увидела крохотное пятнышко, парившее в небе прямо над ней. Ее названый братец был тут как тут. Но об этом она никому не сказала.