Кроме того, Сэра достаточно хорошо знала солсенти. Грубость Алины к гостье была намеренно неуважительной. Конечно, если рядом находился Таер, то приказания произносились в более мягкой форме.
Сэра старалась изо всех сил не придавать значения поведению женщины, старше себя по возрасту. Тем более, что в доме Алины она была гостьей. Она не протестовала против заданий, которые ей давали – ее просили делать то, что больше никто не делал. Но, игнорируя грубость Алины, Сэра донимала ее больше, чем если бы высказывалась в ответ.
Сэра с силой сжала черенок деревянной метлы и стала подметать аккуратными медленными движениями. Ворон не может позволить себе потерять контроль над своими чувствами. Она глубоко вздохнула, задержала дыхание и успокоилась.
Распахнулась дверь: Алина. Когда она заговорила, ее тон был очень учтивый.
– Я грубиянка. Допускаю. Думаю, самое время для прямого разговора. Мой братец думает, что ты еще дитя.
Не выпуская метлу из рук, Сэра в замешательстве посмотрела на Алину. Что думает Таер?
– Но я знаю лучше, – продолжала та. – В твоем возрасте я вышла замуж.
«А я уничтожила вампиров, которые убили моего учителя, когда мне было десять, – подумала Сэра. – Ворон не может быть ребенком». Вообще-то ей было понятно, к чему клонит Алина.
– Я сказала Таеру, что ты уже взрослая, но он этого не видит, – продолжала Алина. – Та, кто станет женой моего брата, получит эту пекарню.
«Та, кто станет женой твоего брата, будет защищена всю свою жизнь», – непроизвольно подумала Сэра, и всем сердцем позавидовала его будущей жене.
– Но ты его никогда не получишь! Сэра пожала плечами.
– И меня он никогда не получит.
Она снова принялась подметать пол – и страстно желала стать старой хозяйкой постоялого двора, которая думала, что привидения и демоны – всего лишь сказки для запугивания детей. Она нагнулась, чтобы метлой вымести из-под нижней полки стола, где Таер замешивал тесто.
– Где ты это взяла?
Алина бросилась к Сэре. Вздрогнув от неожиданности, Сэра уронила метлу, а Алина схватила в кулак ожерелье с четками Таера: они выскользнули из-под воротника блузы, когда она наклонилась.
– Грязная потаскуха! Воровка! – закричала Алина, яростно дергая за ожерелье. – Где ты их взяла?
Сэра молча выслушивала все оскорбления – все недели подавляла свой гнев. Легкая боль от резкого толчка Алины за висящее на шее ожерелье была ничем по сравнению со вспыхнувшей яростью от того, что Алина посмела схватить его, стиснув горло.
Она услышала, как в общей комнате открылась дверь и услышала голос Таера, но все было вторичным по сравнению с обуявшей ее яростью. Ярость была вскормлена смертью ее клана, смертью Ушира, ее отчаянием, безысходной виной за то, что она выжила, когда все погибли, и зажжена этой глупой женщиной солсенти, которая толкала ее и толкала, пока Сэре стало некуда больше отступать.