Думать он уже не мог и с удивлявшим его самого спокойствием вспоминал когда-то зачитанную до дыр книжку Жюля Верна про пятнадцатилетнего капитана.
Лил дождь, капли неласково долбили по голове, по земле, по крытым листьями крышам хижин, но жизнь в деревне не прекращалась. Не смотря на непогоду, коренные негры степенно переходили из хижины в хижину, а дети и свиньи бегали друг за другом, перемешивая грязь, в которую превратилась земля.
У тех, кто был свободен, настроение было праздничным – все готовились продолжать вчерашнее торжество. Начитавшийся в детстве авантюрных романов, Гриша не знал его названия, зато точно знал, чем это кончится для него. От этого знания иногда он, не стесняясь собственных слез, плакал, зная, что мучители ничего не увидят – дождь все скроет. Глаза единственного человека, кого он мог стыдиться, не мигая, смотрели на него с одного из кольев частокола, окружавшего деревню, куда каннибалы пристроили голову советского чекиста.
Федору Угольнику повезло меньше, чем ему, хотя кто знает…
Его негры съели вчера, оставив только голову, то ли из уважения к смелому белому, то ли испугавшись невиданных тут желтых, звериных, глаз…
Двадцатилетний чекист впал в забытье, а когда очнулся – небо над головой стало голубым. Серая пелена дождя раздернулась, показав солнце, и от земли сразу потянулись вверх струи теплого воздуха. Знойной духоты еще не было, и Гриша попытался вдохнуть полной грудью.
Черт! Это ж надо как не повезло! До горы оставалось всего – ничего и тут засада… Не такая, что белые или зеленые бандиты делали, а какая-то своя, негритянская, с сетями…
Хозяева тоже почувствовали перемену погоды.
В глубине деревни ударил барабан. Сперва негромко, словно пробовал тишину на хрупкость, а потом все громче и громче. То тут, то там двери хижин распахивались, выпуская жителей. Первыми, конечно, оказались вездесущие дети и свиньи. И те и другие с визгом забегали вокруг столба, создавая праздничную суматоху.
Несколько секунд их визг заглушал звук тамтама, а потом все перекрыл грохот далёкого выстрела.
Во влажном воздухе он прозвучал глухо, но узнаваемо.
– Мганга! – прошептал Гриша оставаясь в книжном бреду. – Идет великий Мганга!
Злость на писателя, придумавшего для своих книжных героев такой далекий от реальной жизни счастливый конец, подняла его голову. Он дернулся, попытался повернуться, но сил не хватило.
Откуда-то издалека донесся стук копыт.
Кто-то завопил, но крик оборвался выстрелом. Бабах!
Негры тут ходили пешком. Лошадь – это человек. Белый человек!
Лошадиный скок стал слышнее. Во влажном воздухе прогремело сразу несколько выстрелов.