Когда Константин Дмитриевич и Александр ополовинили бутылку, в дверях показался Грязнов.
– О! – удивился Меркулов. – Легок на помине!
Вячеслав покосился на Турецкого и с деланым смирением произнес:
– Пустите?
– Заходь! – махнул ему Константин Дмитриевич и отодвинул стоящий рядом с собой стул: – Садись!
Грязнов сделал несколько шагов вперед, опустился на предложенное место и осмотрелся. Недалеко от него, на стеклянном подносе, стоял графин, окруженный перевернутыми стаканчиками. Грязнов взял один из них и поставил перед собой.
– Сань, налей ему, – сказал Меркулов.
Турецкий плеснул Вячеславу коньяка, и тот мгновенно его выпил. Потом взял с тарелки лимонную дольку и с аппетитом съел.
– Саня сказал, что ты ему звонил… – начал Меркулов.
– Погоди, – вдруг перебил его Грязнов. – У меня есть кое-что новенькое…
– Ну так что? – еще раз спросила Таня. – Ты выбросишь папку?
Редников понял, что если он сейчас ошибется, то не простит себе этого никогда в жизни. И он, кажется, понимал, как ему надлежит действовать.
Герман сделал глоток, не торопясь поставил чашку на стол, важно почесал подбородок и решительно сказал:
– Нет!
Бутылка была пуста.
– Я чувствую, что МУРу все равно придется заниматься этими убийствами, – сказал Грязнов. – Так что уж лучше с вами, чем с кем-нибудь…
Меркулов усмехнулся:
– До твоего прихода Сашка втирал мне то же самое…
Вячеслав посмотрел на Турецкого:
– Спасибо.
– Да будет тебе, – отмахнулся Александр.
Константин Дмитриевич поерзал на стуле и сказал:
– Ну что же, Вячеслав… Раз Александр Борисович и сам дал согласие… Я выношу постановление о передаче этих дел – об убийстве отца и сына Мухиных – господину Турецкому…
– Отлично, Костя! – Голос Грязнова сразу повеселел.
– Только мне нужно будет пообщаться с твоим Бароном! – сказал ему Александр.
– Нет проблем!
Вор в законе Барон сидел на жестком сиденье лужниковской трибуны, угрюмо наблюдая за ходом футбольного матча ЦСКА – «Спартак». До конца оставалось не так уж много времени, а его любимые армейцы проигрывали один – ноль и, несмотря на все свои усилия, никак не могли прорваться к воротам красно-белых. Барон нервничал.
«Опять продуют, – думал он. – Лучше б и не приезжал…»
Его звали Игорь. Игорь Копылов. Однако воровская кличка давно заменила данное при рождении имя, и теперь все, включая работавших с ним муровцев, обращались к нему исключительно – Барон. Кстати, во внешности этого человека и впрямь было что-то дворянское – тонкие черты лица, аккуратно уложенные волосы с легкой проседью и благообразная бородка никак не вязались с родом занятий господина Копылова. Когда полчаса назад он сидел, сомкнув веки, на своем сиденье и постукивал длинным пальцем по обтянутой шелковой штаниной коленке, можно было подумать, что это консерваторский профессор внимает какой-то чарующей музыке. Однако тогда Барон просто наслаждался уходящими ощущениями, которые подарила ему принятая за несколько часов до этого доза кокаина. И как только он открыл глаза, его холодный, злой взгляд сразу выдал скрываемую приятным обликом суть хищника.