Понятно, что я здесь излагаю не последние взгляды биологов на происхождение жизни, а те, которые полвека назад формировали мировоззрение подрастающего Роберто.
Доктор готовил препараты заблаговременно, чтобы скорее провести своего ученика по ступеням знаний.
– Подойдите к окуляру, Роберто. Мы не можем увидеть наше прошлое, но, обратите внимание, историческое развитие многоклеточных повторяют их зародыши. Видите: плотный комок клеток-морула, пустой пузырек – бластула, двуслойный с отверстием впереди – гаструла. Ее далекого предка великий Геккель назвал гастреей[9]. Это – нечто восхитительное! Это – заключение первого Общественного Договора: впервые индивидуумы стали членами такой общины, И которой благополучие каждого из них полностью зависит от совместных действий всех во благо всем. Достаток каждого члена сообщества отныне охраняется всей колонией, жизнь его вне общины становится просто невозможной. Гастрея – община и в то же время личность, но личность неизмеримо более совершенная, чем отдельный член общины. Она больше, чем простая сумма, она – начало того этапа развития жизни на Земле, который продолжается и поныне…
Впрочем, как простые результаты наблюдений, как бесспорные научные истины они излагались во всех гимназиях и училищах. Без выводов, тем более общественных. Выводы каждый мог делать в меру своего разумения. Для большинства учеников все это оставалось обычной нудноватой школьной дисциплиной, которую сдать бы поуспешнее и скорее забыть. Кому она нужна, кроме, конечно, тех, кто собирался стать биологом…
Родители не спешили знакомить Роберто с грубой прозой жизни, однако не скрывали от него, что в мире нет полной гармонии, что по-разному живут люди.
Отец никогда не подавлял сына своим авторитетом. Даже когда Роберто-гимназист под влиянием товарищей стал покуривать и гувернантка в ужасе доложила об этом господину барону, тот подарил сыну коробку папирос и пробковый мундштук. И Роберто бросил курение – говорят же, что только запретный плод сладок.
Роберто превосходно успевал в гимназии. Пожалуй, слишком успевал, с точки зрения родителей и преподавателей: чересчур быстро и доверчиво – прямо так, как видел и слышал, – усваивал знания, не сверяя их с собственным опытом. Да и мало еще было опыта у Роберто, зато памятью природа наделила его, как теперь бы сказали, «фотографической»: он запоминал все и навсегда. Рассудительный, умевший спокойно взвесить любые обстоятельства, Лодовико ди Бартини, разумеется, поощрял стремление сына к знаниям: они что-то постепенно меняют в сложившемся, далеко не идеальном порядке вещей. Но кроме простой суммы сведений и научных идей, многие из которых весьма увлекательны, считал барон, истинно просвещенному человеку нужно чуть-чуть скепсиса. Не все в жизни целиком согласуется с самыми мудрыми сочинениями…