- Хорошо, мистер Бартон. - Она коснулась его ладони маленькими пальцами. - Вы готовы?
- Думаю, да. - Бартон поставил ее на землю и вместе с Кристофером сел рядом. - Что ты собираешься делать? Мы же не знаем твоего настоящего вида.
В ее звучном голосе появилась нотка печали и словно бы усталости.
- В свое время у меня было много обликов. Что бы вы ни придумали, это подойдет.
- Я готов, - буркнул Кристофер.
- Я тоже, - согласился Бартон.
Они сосредоточились, лица их напряглись, тела замерли. Щеки Кристофера стали фиолетовыми, а глаза едва не выскочили из орбит. Бартон не обращал на него внимания, концентрируя все оставшиеся у него силы.
Поначалу ничего не происходило. Бартон сделал несколько быстрых, глубоких вдохов и начал снова. Картина перед его глазами - Кристофер и десятисантиметровый голем - заволновалась и начала размываться. Постепенно, почти незаметно, процесс начался.
Может, воображение Кристофера было сильнее его, а может, у него было больше опыта и времени на обдумывание. Во всяком случае то, что появлялось между ними, потрясло Бартона. Она была невероятно прекрасна. Он перестал сосредотачиваться и лунатически повел рукой.
Через мгновение она уже стояла между ними, упираясь руками в бедра и высоко подняв подбородок, а ее черные волосы каскадами падали на обнаженные белые руки. Гладкое тело сверкало в лучах утреннего солнца. У нее были огромные черные глаза и большие крепкие груди.
Бартон зажмурился, чувствуя энергию, переполнявшую все живое, необыкновенную энергию жизни, которая ритмично излучалась во всех направлениях.
Это был единственный миг, когда он ее видел - она покидала их. Еще звучал ее сочный мягкий смех, он еще чувствовал ее присутствие, но она быстро таяла, растворяясь в земле, деревьях, кустах и виноградных лозах. Словно река жизни, она быстро заструилась по ним. Бар-тон заморгал, потом протер глаза и зажмурился. Когда он вновь открыл глаза, ее уже не было.
Вечером Бартон медленно ехал на своем запыленном желтом "паккарде" по улицам Миллгейта. Он был в том же помятом костюме, но побрился, вымылся и отдохнул после потрясающей ночи. Чувствовал он себя довольно хорошо, если вспомнить, что ему пришлось пережить.
У парка он притормозил, почти остановившись, чувствуя удовлетворение, даже гордость. Парк был на месте, такой же как всегда - часть оригинального целого. После всех этих лет он вернулся, и Бартон приложил к этому руку.
Дети бегали по дорожкам, один сидел на краю фонтана, надевая ботинки. Тут и там стояли детские коляски, сидели несколько стариков, держа в карманах смятые газеты. Вид этих людей действовал на него лучше, чем древняя пушка и мачта с флагом.