– Рейчел Уоллес, – сказал я.
– Никогда о ней не слышал.
– Постараюсь скрыть это от нее, – успокоил его я. – Сейчас я поведу ее внутрь.
– Неплохой спектакль, – сказал он. – У такого крутого парня, как ты, вряд ли будут проблемы.
Я вернулся к машине и открыл Рейчел Уоллес дверцу.
– Чем вы там занимались? – спросила она, когда вышла.
– Разозлил еще одного полицейского, – ответил я. – Это уже триста шестьдесят первый в нынешнем году, а еще октябрь не кончился.
– Они сказали, кто там в пикетах?
Я покачал головой. Мы пошли через дорогу – Линда Смит с одной стороны от Рейчел, я – с другой. Лицо Линды было напряжено и бледно, лицо Рейчел ничего не выражало.
– Вот она, – выкрикнул кто-то из пикетчиков.
Они обернулись и сомкнулись плотнее, когда мы направились к пикетам. Линда посмотрела на меня, потом назад, на полицейских. Мы продолжали идти.
– Вы нам здесь не нужны! – закричала одна женщина.
Кто-то еще завопил:
– Сука!
– Это он мне? – спросил я.
– Нет, – ответила Рейчел Уоллес.
Женщина с тяжелыми чертами лица и седыми волосами до плеч держала плакат "Америка геев – цель коммунистов". Стильная женщина в элегантном костюме гордо выставляла значок с надписью: "Геи не могут иметь детей. Они должны вернуться на путь праведный".
– Спорю, она хотела написать "истинный", но никто точно не знал, как это слово пишется, – сказал я.
Никто не засмеялся. Я уже начал привыкать к этому. Когда Мы подошли к группе пикетчиков, они взялись за руки, преградив нам путь в библиотеку. В центре цепи стоял крупный мужчина с квадратным подбородком и густыми темными волосами. Он казался таким крутым, словно только-только из Гарварда. На нем был темный костюм и светло-серый галстук. Розовые щеки и ясные глаза. Может быть, активист ассоциации выпускников университета. Замечательная мужская фигура, скала, за которую цеплялись пикетчики. Наверняка, враг атеизма, коммунизма и гомосексуализма. Почти наверняка – совершенно гнусный тип.
Рейчел Уоллес направилась прямо к нему и сказала:
– Извините, пожалуйста.
Крики резко прекратились. Все стихло. Квадратный Подбородок медленно и театрально покачал головой.
– Вы покушаетесь на мое право свободы слова и свободы собраний – право, дарованное мне Конституцией, – продолжала Рейчел.
Никто не шевельнулся. Я оглянулся на полицейских. Парень с нахальным лицом вышел из машины и оперся на дверь с правой стороны. Его черный кожаный ремень провис от амуниции: баллончик со слезоточивым газом, наручники, дубинка, пистолет и кольцо с целой коллекцией ключей. Он, может, и хотел перейти улицу, чтобы помочь нам, но портупея была слишком тяжелой.