– Ты не вернешься в тысяча пятьсот сорок четвертый год, Данте. – Мод героически справилась со своим смехом, помня о том, что обещала не смеяться, что бы ни услышала от Данте. Она принялась выдвигать возражения одно за другим, словно поверила в то, что он действительно мог использовать зеркало Глори для обратного путешествия во времени. – Черт побери! Это же безумие, мрачное средневековье! Ни туалетов, ни водопровода, разгул чумы. И ни у кого ни одного зуба!
– Я должен вернуться.
– Держу пари, что там нет и железных дорог, не так ли? И швейных машинок. И… – не унималась Мод.
– Мод, я не могу оставаться здесь. Я дал обет вернуться.
– Ты, наверное, хочешь отомстить этому типу —
Ди.
– Да. Но есть и еще одно обстоятельство. – Данте взглянул на Глориану глазами, в которых застыла просьба о прощении. – Я должен потребовать то, чего меня хочет лишить Ди.
– А, так вот в чем дело. Он обокрал тебя, отнял одежду и деньги.
– Вовсе нет. – Данте снова задумался, и Глориана опять испугалась, что он передумает и не станет рассказывать дальше. Он перегнулся, вытащил какую-то палку из кучи хвороста, принесенного мистером Блу, и начал ворошить ею костер.
Высоко взметнулось пламя. Крошечными огненными мухами взвились раскаленные частицы золы. Яркий огонь высветил лицо Данте. Он посмотрел на Глори, и она прочла в его глазах выражение какого-то горько-радостного сожаления.
– Ди отправил меня сюда, чтобы не дать мне жениться на Елизавете.
– Ты… ты помолвлен?
Данте плотно сжал губы, те самые, которые так упивались ее нежностью прошлым вечером. Губы, которые не должны были прижиматься ни к каким другим, кроме губ его драгоценной Елизаветы. Мерцающий взгляд Данте остановился на ее лице, и он покраснел, поняв, что в его мыслях, как в зеркале, отразились мысли1 Глорианы.
– И ее папаша воспротивился этому и прогнал тебя, да? – сердито спросила Мод.
– Мне не представилось случая поговорить об этом с ее отцом, но я как раз собирался встретиться с Генрихом Тюдором в связи с этой помолвкой. Ди вбил себе в голову, что Елизавета унаследует трон, но что она должна править как королева-девственница. Она же поклялась, что выйдет замуж только за меня или ни за кого вообще. Поэтому-то, как вы понимаете, я и должен туда вернуться. И после нашей свадьбы стать консортом – супругом царствующей особы.
Данте сидел, пытаясь сохранить смиренный вид, но ему не удалось стереть с лица сияние тщеславия. Глориану его слова поразили в самое сердце. Он принадлежал другой женщине. Женщине, которая превратит его в нечто значительное, во что-то вроде короля.