– Есаула Федьку Порошина, есаула Ивана Зыбина, атамана Михаила Черкашенина, попа черного Серапиона, дьяка Гришку Нечаева вознаградить из войсковой казны, каждому пятьдесят рублев. Из пожалованных мне царских денег и других выдач, как то было мною сказано, попу Серапиону любую половину.
– Любо! – сильнее закричало войско.
– А ныне дел в Азове всем хватит. И мне единолично во всем негоже быть атаманом. Алеше Старому быть атаманом в посольских делах: ногайских, крымских, московских и иных народов. Всех надобно склонить под руку московского государя.
– Любо!
– Науму Васильеву быть атаманом – глазом и ухом войска!
– Любо!
– Ивану Каторжному быть атаманом войска в крепостных поделках да в торговом деле.
– Любо!
– Осипу Петрову быть атаманом на Дону-реке и на Черном море. Паньку Стороженко нести сторожевую службу в Азове и под Азовом-городом.
– Любо!
– Михаилу Черкашенину быть всем атаманам и казакам советчиком во всех делах и судьей.
– Любо!
– Есаулу Порошину с дьяком Нечаевым, да с попом Серапионом, да с атаманом Михаилом Черкашениным писать статьи, наказующие казака за всякое воровство, измену, убийство и прочее… Отныне войску едину и тверду следует быть во всем. Изменами, воровством, лжою, наветами всякими великому делу придет пагуба! Во всем будьте едины, яко скала горная!
Войско подбрасывало шапки, кричало «слава атаману Татаринову!» и поздравляло других атаманов, разумно поставленных на благо и службу войску.
Как только приговор над изменниками был приведен в исполнение, выкатили бочки с вином и стали на радостях пить на майдане, хвалить царя, вспоминать дела славного князя Димитрия Пожарского. Больше всего казаки хвалили атамана войска Донского за его славную и верную жену Варвару.
Казаки и атаманы торжествовали в крепости.
После крамольного мятежа в Азове-городе стало тихо. Тихо было и в замке бывшего турецкого наместника Калаш-паши. Под шатровыми сводами на тяжелой подвесной цепи медной люстры, похожей на огромную чугунную сковороду, в двенадцати высоких свечницах горели толстые и длинные восковые свечи. От них спокойно лился свет и ложился на тяжелые каменные плиты просторной комнаты. У кованных железом и клепанных гвоздями широких дверей сидел на дубовой лавке сгорбившийся старый свечник. Он был в дорогой, но уже обветшалой зеленоватой бекеше. Когда-то это был лихой, отважный наездник казак Гурьян. Все на Дону хорошо знали его и прозвали Гурьяном Добрым. Теперь он нес простую службу – доглядывал в замке за горящими свечами.
Гурьян Добрый задумчиво поглядывал на свои порыжелые сафьянцы, исходившие донскую землю вдоль и поперек, и все время к чему-то прислушивался. Длинные свечи потрескивали тихо и весело. На фитилях, искрясь, метались живые огоньки.