Николай понял, что Сергей решил, что он трусит, и положил пистолет в карман. А сделав это, почувствовал, что снова идет у Сергея на поводу, разозлился и сказал:
– Не веришь? Почему? Тебя освободили за недостаточностью улик, но в прокуратуре никто не сомневается, что ты предал подполье. – Он сделал паузу. Сергей молчал. – Уверены, – повторил, растягивая гласные, Николай. – Выбрал ты хорошее место, и если я тебя пристрелю в порядке самозащиты, то никто не сможет утверждать обратное. – Он говорил медленно, взвешивая каждое слово, аккуратно вручая его Сергею. – Всем известна твоя ненависть ко мне, известно, что ты пытаешься реабилитировать себя и все свалить на меня... Наконец, известно, что ты...
– Ответь мне, пожалуйста, – перебил Сергей, сделал паузу и отхлебнул из бокала. – Ответь мне, пожалуйста, в сорок втором году ты выдал всех на первом же допросе? Или немножко продержался?
Николай долго смотрел на Сергея и молча отвернулся.
– Что же ты не отвечаешь?
– Здесь нет Клавдии Ивановны, на уроках которой твоей любимой шуткой было подстроить каверзу и громко крикнуть, что это сделал я.
– Я воспитывал в тебе мужество. – На лице Сергея появилась легкая улыбка и растерянность. – Почему-то я считал, что мое призвание воспитывать в людях смелость и мужество. – Он пожал плечами и рассмеялся.
– Тебя не любили за это.
– Не любили, – согласился Сергей.
– Один я тебя любил, Сергей. Любил и все прощал. Остальные тебя только боялись.
– Зря боялись. – Сергей ответил так мягко и грустно, что Николай поверил. – Я был добрый, только не мог сказать добрых слов. Не умел почему-то, слова говорить не умел, Сбруев. – Сергей провел ладонью по лицу, и лицо вновь затвердело. – Раскис? Школьные шалости вспоминаешь? Восемь... Восемь замученных в гестапо людей. Таких каверз я в школе не подстраивал.
– Сережа, прекрати ломать комедию! – взорвался Николай. – Здесь нет Клавдии Ивановны. А меня ты больше не обманешь. Неужели тебе не надоело играть в сверхчеловека? Сказочку себе придумал и не можешь расстаться с ней? Думаешь, ты загадка? Возможно. Но не для меня. Замученные в гестапо люди тебя не интересуют. Ты хочешь реабилитировать себя, но для этого предателем должен стать я.
Сергей не двигался и был похож на восковую фигуру, только фарфоровый блеск в узких щелочках глаз доказывал, что он существо живое.
«Может, встряхнуть его пистолетом? – подумал Николай. – Хлопнуть под ухом, чтобы перестал валять дурака?»
– Встреча проходила в теплой, дружеской обстановке, – как бы очнувшись, сказал Сергей. – Высокие договаривающиеся стороны...