Увидел его Варфоломей - и Адаме тут же это понял (вот где чуткость! в этом им не откажешь..,), и-заоправдывался, заоправдывался: и туда он с прошением Варфоломея ходил, и к Самому обращался... он может и у секретарши справиться: она ему документ покажет... "Вот через месяц уж точно,- говорит Адаме, а сам уже и на лифте вниз съехал мысленно, и дверцу лимузина своего распахивает, и поджаренный хлебец русской икоркой смазывает...- Вы через месяц заходите ко мне, и я лично, снова, проконтролирую, сам. Самому..." И нет Адамса - весь вышел.
"Ну, до чего же точно! - восхитился Варфоломей.-Ну, пенни в пенни, ну, просто турок, и все тут, один к одному". Открытие это обрадовало Варфоломея неоспоримой точностью. Что турок, что Адаме - даром, что ли, сводил он их в один день! Вот, оказывается, почему... Потому что они - один человек. Вор и вор. Даже жесты те же и словечки - из одного теста. Только Вор получше будет. Почест-нее. И теплотой согрелось сердце Варфоломея от воспоминания. Еще сильнее привязался он к придворному Вору.
И только вернувшись на место, заняв свой трон, понял вдруг Варфоломей, как опять обошел его Адаме: куда турку с его шубой! Вор половинил, а Визирь - удваивал. Понял Варфоломей, сев на свой трон, что опять занял свое место. Это Адаме его поставил НА место. То есть халтурно наобещав, небрежно польстив - "Только вы... только с вашей квалификацией... на вас вся надежда... выручите, ради бога... (Вор, тот дьявола поминает, и то про себя, а этот - Бога и не краснеет..,) большая ответственность... только с вашим опытом и диапазоном..." - и всучил, и Варфоломей не заметил, что принял, и нахлобучил сверху на него, на него, загруженного по самое горло, нахлобучил сверху так, что теперь и по уши... всю работу по дополнительному тому! Нет, силен еще Адаме! Адаме-все еще Адаме. Зато и Варфоломей - Варфоломей. Разозлился король. Одной рукой звезду погасил, другой дерево с корнем вырвал... Осман-паше нанес не отмеченное пока историками поражение в XV веке. Это - за турка. Неповинного Адамсона казнил - сократил напрочь, как не бывало,- это за Адамса.
На освободившееся место картинку пристроил было непошедшую, сокращенную; колесование во Франции в XV веке. Хорошая картинка, подробная: один преступник, уже обработанный, уже на колесе возвышен, перебитые ноги-руки свисают с колеса, как плети (это Адаме...); над другим, распластанным на помосте, палач свою дубину занес (это турок: он может еще пощады попросить, а Варфоломей может и помиловать...) Дальше-больше: выкинул рисунок некой центрифуги, а на освободившееся место виселицу установил, чтобы Адамса еще и повесить - дисциплинированный такой рисунок: висит повешенный, как на уроке. И утихла вскипевшая кровь, и не заметил король, как перешел к делам милосердным, наихристианнейшим - как сам стал рисовать. Нарисовал инвалида к статье ИНВАЛИД, казалось бы, вовсе не обязательного, нарисовал и еще одного беднягу к статье о проказе. На груди у инвалида боевые награды, а у прокаженного - сердце. И лица хороших людей у обоих. У одного костыль, у другого посох. И ничего - живут, шагают. Увлекся Варфоломей. Кто бы знал, что за радость... Кто бы знал, что это за радость - дополнительный том! что за смех... В него - все недочеты и упущения, весь стотомный опыт - в него. Вся провинциальность наших представлений о мире. Все неудачники, все жертвы энциклопедической несправедливости, все последние выскочки -от А до Я, между Эй и Зет!.. Какая пестрая, нелепая толпа! Оттесненные было АБАЖУРОМ, ни в чем не повинные АЛАНДСКИЕ ОСТРОВА... Кто пропустил их в первом томе?.. Зато теперь, в компенсацию за моральный ущерб, Варфоломей даже карту им придал, честь, которой не удостаивались и могучие архипелаги. И вот кому еще повезет в самом конце дополнительного тома - ЙОЗЕФУ ЗУБАТОМУ, чешскому филологу: Варфоломей отодвинет одного новоиспеченного министра (уж он-то знал, что преходяще!). "Не робей. Зубатый! - поощрительно подтолкнет филолога.Полезай в том..."