Жизнь Иисуса (Ренан) - страница 189

и, сидя у подножия креста, стерегли его [699]. По преданию, Иисус в это время произнес слова, которые были у него если не на устах, то на сердце: «Отче, прости им, не ведают, что творят» [700].

По римскому обычаю над головой казненного к кресту была прикреплена табличка[701] с надписью на трех языках, на еврейском, греческом и латинском: Царь Иудейский.

В такой редакции надписи заключалось нечто неприятное и обидное для нации. Многочисленные зрители, проходившие здесь, читали ее и оскорблялись ею. Священники заметили Пилату, что следовало принять другую редакцию надписи, которая поясняла бы только, что Иисус называл себя царем Иудейским. Но Пилат, уже достаточно раздосадованный этим делом, отказался изменять что-либо в том, что было написано[702].

Ученики Иисуса разбежались[703]. По одному преданию, однако, Иоанн будто бы все время стоял у креста (Ин.19:25 и сл.). Можно с уверенностью утверждать, что верные друзья из Галилеи, последовавшие за Иисусом в Иерусалим и продолжавшие здесь служить ему, не покидали его. Мария Клеопа, Мария из Магдалы, Иоанна из Кузы, Саломея и еще другие стояли в некотором расстоянии [704] и не спускали с него глаз (Мф.27:55-56; Мк.15:40-41; Лк.23:49,55; 24:10; Ин.19:25; ср. Лк.23:27-31). Если верить четвертому Евангелию [705], то у подножия креста находилась также и Мария, мать Иисуса, и Иисус, увидав вместе свою мать и любимого из учеников, сказал последнему: «Вот мать твоя», а той: «Вот сын твой» [706]. Но было бы непонятно, каким образом евангелисты-синоптики, перечисляя других жен, пропустили ту, присутствие которой имело бы столь поразительное значение. Быть может также, при крайне возвышенном характере Иисуса такие личные трогательные чувства маловероятны в тот момент, когда, весь поглощенный уже своим делом, он существовал только лишь для человечества.

За исключением этой небольшой группы женщин, которая издали утешала его своими взорами, перед его глазами не было ничего, кроме зрелища человеческой низости и тупости. Проходящие надругались над ним. Он слышал вокруг себя глупые насмешки, и последние стоны, вырванные у него муками, истолковывались в виде отвратительной игры слов: «Вот тот, – говорили зрители, – кто называл себя Сыном Божиим! Пусть теперь Отец избавит Его, если Он угоден Ему!» «Других спасал, – бормотали еще другие, – а Себя Самого не может спасти. Если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него!» «Разрушающий храм, – говорили третьи, – ив три дня Созидающий! спаси Себя Самого! Посмотрим!» (Мф.27:40; и сл.; Мк.15:29 и сл.). Некоторым из присутствующих, имевшим смутное понятие об его апокалипсических идеях, представлялось, что он зовет Илию, и они говорили: «Посмотрим, придет ли Илия спасти Его». По-видимому, и разбойники, распятые по сторонам его, также злословили его