Но он познакомился. Двор был в Хамптоне, и Карл устроил охоту. Пирс оседлал Бевульфа, арабского жеребца, исключительного коня, которому было уже почти пятнадцать лет, но который пронес его через множество невзгод. Он опаздывал, поскольку задержался из-за корабельных дел, ведь после возвращения в Англию он приобрел флот из шести кораблей. Он спустился от лондонских доков вниз по Темзе на барже и поспешил в конюшню, где нашел Бевульфа, готового к отправлению. Он нашел начальника охоты и поинтересовался, где сможет нагнать короля. Быстро, но не безрассудно, он направился вдоль одной из лесных тропинок. День был необычайно хорош. Небо было прекрасно, бесконечно чистое. Высоко над головой сплетались и раскачивались ветви деревьев, воздух приятно холодил щеки.
Затем, совершенно внезапно, перед ним возникла вспышка. Он дернул за поводья, делая все возможное, чтобы избежать столкновения, пытаясь повернуть Бевульфа в сторону. Его действия были правильными и благородными — он рисковал собственной шеей куда больше, чем жизнью другого всадника. Но безрассудный всадник выехал на тропинку чересчур внезапно и беззаботно. Как бы быстро он ни действовал, они все же столкнутся. Он сумел избежать прямого столкновения с другой лошадью, но все же ударился о ее круп.
Бевульф встал на дыбы и заржал, отброшенный на несколько футов. Подпруга лопнула, и Пирс обнаружил, что сползает под коня. Он удержался, чтобы не попасть под копыта, потом изо всей силы рванулся в сторону и быстро покатился. Палки, листья и сучки запутывались в его волосах и одежде, а потом его, казалось, насквозь пронзил внезапный холод. Он не просто лежал на земле в лесу. Он упал около ручья. Прокатись он на дюйм дальше, то очутился бы в холодной клокочущей воде.
Сильно раздосадованный, он быстро перевел дух. Во всех битвах, в каких ему довелось сражаться, он оставался в седле, а здесь, в глубине королевского леса, его вышиб из седла какой-то безрассудный всадник.
Лежа на земле, тяжело дыша и чувствуя, как в кожу и одежду впиваются палки и камни, он поднял голову и увидел, что второй наездник все еще в седле и незаметно приблизился к нему. Потом всадник заговорил очень мягким и женственным голосом, голосом с едва заметным оттенком превосходства.
— Вы можете двигаться, сэр? Не позвать ли королевского врача?
Всадница! Это еще хуже.
Да, он может двигаться! На кого же это он похож, на престарелого болвана? Он резко сел в воде, заскрипел зубами, вылил воду из шляпы и встретил свою Немезиду.
Она нисколько не была взволнована — это он заметил сразу. Грива волос глубокого медного цвета, очень темных под покровом леса, но там и здесь отливающих золотом, была аккуратно сколота на затылке, непокорные завитки обрамляли лицо. Прелестное лицо, невольно признал он. На мгновение его заворожила эта совершенная красота. Это было абсолютно безупречное лицо, цвета слоновой кости и румяное, с маленьким, очень прямым носом, красивыми полными губами и глазами, которые казались похожими на драгоценные камни, даже на фоне лесной зелени. Облаченная в темно-зеленый бархат и сидевшая на совершенно черной кобыле, она казалась лесным эльфом, неземная, ошеломляющая — и совершенно не осознающая, что во всем виновата она.