Стоило им только спуститься с холма и поехать по дороге, ведущей к замку, как ворота крепости гостеприимно распахнулись. Вскоре копыта лошадей загрохотали по плитам двора. Встречать их выбежал Уоллес.
— Святая Ленора! — радостно крикнул он и, не обращая ни малейшего внимания на Брендана, снял ее с седла. — Стало быть, вы вернулись домой! Живая и здоровая!
Она улыбнулась.
— Да, я дома.
Спешившись, Брендан заключил жену в объятия.
— Вы правы, сэр. Моя жена вернулась домой.
Он не ошибся — Шотландия и в самом деле стала ее домом.
И сейчас ей не так уж важно было, чтобы с незапятнанным именем вернуться в Клэрин. Пусть замок остается Альфреду, с легким сердцем подумала она. Куда важнее было успеть предупредить кузена о кознях Изабель, которые могли стоить ему жизни. Должно быть, та не сомневается, что оба они, и Элинор, и Корбин, уже мертвы.
А ее место отныне здесь.
С той минуты, как они вернулись, Брендан не знал покоя: первым делом он распорядился, чтобы с пленников, и особенно с Фицджеральда, ни на минуту не спускали глаз, намереваясь позднее отослать их к Брюсу; потом позаботился, чтобы раненых устроили как можно удобнее. Элинор предложила свои услуги Марго, но ее без всяких церемоний отослали прочь.
— Завтра будет достаточно времени, чтобы хлопотать по хозяйству. А сегодня отдыхайте! Кстати, как вы себя чувствуете? Как подумаю, сколько вам пришлось пережить… да еще в вашем положении!
Элинор лукаво улыбнулась.
— Да, я здорово перетрусила, зато я почувствовала… почувствовала, как он шевелится!
— Он? А может, она? — покачала головой Марго, положив ладонь на живот Элинор и ощущая, как под ее рукой пробуждается новая жизнь.
— Держу пари, Брендан мечтает, что родится сын.
— Держу пари, Брендан может мечтать, о чем ему заблагорассудится, — проворчала Марго. — А вот вам следует отдохнуть. Но сначала… есть тут кое-кто, кому позарез нужно вас видеть. — С этими словами Марго повела ее в комнату, которую превратила в лазарет. Здесь под ее началом разместили раненых.
Она подвела Элинор к кровати, стоявшей в самом теплом углу возле камина. Вначале Элинор даже не могла сообразить, кто перед ней: в страшно распухшем, изуродованном шрамами лице не осталось ничего человеческого. И вдруг слезы ручьем хлынули у нее из глаз.
— Грегори! — Она почти упала на колени возле кровати. На теле Грегори, казалось, не осталось живого места. От глаз остались одни щелочки, но разбитые губы силились улыбнуться.
— Кости срастутся, — с трудом прошелестел он, — а ногти… подумаешь, потеря! Простите… я не хотел… предавать вас…