В машине ещё кто-то был, но Никита не стал глазеть, привлекая к себе ненужное внимание, не стал и впустую бросаться на медленно едущий автомобиль. Он махнул рукой и безразлично сказал:
— А я знаю? Где-то на том конце… — шевельнул вожжами: — Но, мёртвая!
Резвая Сказка удивлённо покосила глазом и прибавила шагу. Лишь когда машина скрылась за поворотом, Никита хлестнул лошадь, заставив перейти на рысь:
— Пошла! Пошла!
Возле дома Шурка стирала в старом корыте Митрошкины одёжки.
— Миколка где? — спросил Никита, соскочив с телеги и набрасывая вожжи на столбик забора.
— На речку ушёл с удочкой. А мать на огороде, моркву прореживает. Тут какие-то на машине приезжали, Миколку спрашивали… знакомые, говорят. Я их тоже на речку отправила.
— Ага! Мать попроси, чтобы лошадь прибрала, — крикнул Никита уже из сеней. — А я — мигом!
Из- под кровати — в доме уже давно никто не спал на лавках — выволок отцову укладку, а из неё картонку с патронами. В основном патроны были снаряжены дробью, на уток и боровую птицу, но штук десять были с картечью, на волков, которые зимами выходили к деревне. Патроны Никита высыпал в карман, сорвал со стены ружьё и, чтобы не пугать мать и сестру, выпрыгнул в окно.
Затончик, где Николка обычно таскал окушков, был ему хорошо известен, в детстве и сам Никита лавливал там рыбку.
«Ладу», стоящую на берегу, Никита заметил издали. Он поспешно нырнул в кусты, стараясь подобраться незамеченным как можно ближе. Ему удалось подползти метров на сорок к тому месту, где на берегу понуро сидел босой Николка, а рядом стояли двое приехавших. Рашид-бека среди них не было, он остался в машине.
Ружьё давно было изготовлено к стрельбе, но палить по незнакомым людям Никита не мог. Может быть, они просто не знают, кто служит у них шофёром… Мужчина постарше, тот, что в машине сидел на заднем сиденье, что-то говорил, Николка время от времени отвечал с видом двоечника, вызванного к доске. Мужчина помоложе стоял молча, руки в карманах. Несмотря на жаркий день, он был в плаще, и это настораживало.
Потом Николка поднялся, молодой повернулся, заходя ему за спину, и за колыхнувшимся плащом на мгновение угловато обрисовался ствол. Не обрез, а скорей пистолет-пулемёт или ещё что-то современное.
Теперь сомнений не оставалось. Никита прижался щекой к прикладу, прицелился. Двое, уводившие Николку, шли как на плацу, вот только стрелять приходилось не из боевого оружия, а из двустволки, дуплетом, по головам, и ровно посредине меж этих голов торчала дурная Николкина башка, которую ни в коем случае нельзя было зацепить. Легко рассуждать о достоинствах гольтяковских ружей, сидя дома за столом, а когда от этих достоинств зависит жизнь брата?…