— Постойте. Тунде — я слушаю. Я хочу понять. Объясните еще раз…
— Позвоните мне.
— Нет, подождите, не надо…
— Позвоните мне, — быстро повторяет он, отталкивает ее руку и быстро уходит прочь.
— Тунде!
— Вот вы где.
Она поднимает глаза. Над перилами вверху торчит голова Мюриет, без тела, смотрит вниз.
— Что вы тут делаете?
— Ничего, — говорит Анна, — разговариваю.
— С кем? — Острое любопытство. И, не успевает Анна ответить: — Как вы тут оказались?
— Не знаю.
Мюриет клацает зубами.
— Погодите. Я сейчас спущусь. — Ее лицо пропадает из виду. — Не двигайтесь!
— Не буду, — говорит она себе самой, поскольку ее больше никто не слышит и стоит неподвижно, алкоголь тупой болью отдается в затылке.
Она закрывает глаза, массирует веки и представляет, как отступает боль. В темноте она думает о холоде, медленно обнимающем стены Эрит-Рич. Скоро сюда опять вернется зима, как в тот раз, когда Анна впервые сюда попала. Гравий ворчит под колесами. Женщина у воды. Смех Натана.
Она так и не привыкла к тому, какой эффект оказывает на людей ее профессия. Ей никогда не было спокойно от беспокойства людей, в отличие от Карла или Дженет, которые наслаждались их ненавистью. Но теперь она тупо гадает, не она ли напугала Натана на пляже, и не было ли ее присутствие большей случайностью, чем ей казалось. Она складывает вместе то, что могло и должно было напугать его в тишине, пока он плыл к людям на берегу. Что-то общее между отцом и сыном. Секрет, состоящий из цифр. Непроизносимое, немыслимое.
Теперь ей кажется, что представить это совсем не трудно. Она спрашивает себя, знала ли с самого начала. Но ведь она медленно думает, Анна, она подходит для своей работы. Не блестящий мыслитель, всего лишь прилежный. Этот ее талант — не пропускать ничего — требует времени.
Ночные разговоры беспорядочно возвращаются к ней. Она щурится, пытаясь отвлечься, но голоса возвышаются в маленькой комнате, отражаются эхом, неразборчивые, невнятные, тянут, изводят ее, повторяют ее имя снова и снова.
— Анна. Анна? Анна…
— Что еще?
Она сама удивлена своей резкостью. Мюриет рядом, серьезная, захвачена врасплох. В руках у девочки разрисованная бамбуковая тарелка, покрытая салфеткой.
— Я принесла вам еду. Они отложили для вас. Они не хотели, но я их заставила. А когда вы ушли, я вас потеряла. Наверное, все еще холодное, — говорит она тихо, удрученно. — Вы можете не есть, если не хотите.
— Нет, — слабо говорит Анна, — я хочу.
— Ну, неважно. Держите. Вы хорошо себя чувствуете?
— Да.
— Хотите посидеть?
— Нет, нет.
— Вы на меня сердитесь?
— Нет. — Она берет тарелку. — Прости, милая. Ты тут ни при чем. Я слишком много выпила. И думала о ком-то другом.