— Да, товарищ маршал, я приму все это во внимание, — заверил его Пенг.
Настоящая причина, по которой он останавливался каждый день, заключалась в стремлении подтянуть отставшие дивизии, создавая ударный кулак. Но ещё лучше было то, что 29-я армия группы «А» находилась сразу позади него и могла немедленно оказать ему поддержку в случае необходимости.
— Советую дать указание 43-й армии охранять фланг, — продолжал Пенг.
— Я отдам распоряжение её командующему, — пообещал Луо. — Насколько далеко вы продвинетесь сегодня?
— Товарищ маршал, сегодня вечером я пошлю вам грузовик, полный золотых слитков. Но у меня есть вопрос: это верно, что наш канал снабжения прерван?
— Вчера вечером был нанесён удар по нескольким железнодорожным мостам в районе городов Харбина и Бейана, но мы быстро исправим полученные повреждения.
— Очень хорошо. Товарищ маршал, я должен заняться своими войсками.
— Тогда продолжайте работу. Конец связи.
Пенг положил микрофон.
— Маршал говорит, что повреждения будут исправлены.
— Вы знаете, как построены эти мосты. Только атомные бомбы могут вывести их из строя, — уверенно заметил полковник Ва Ченг-Гонг.
— Да, я согласен с этим. — Пенг встал, застегнул гимнастёрку и протянул руку за кружкой утреннего чая. — Прикажите передовым частям приготовиться к наступлению. Этим утром я буду с ними, Ва. Я хочу увидеть золотую шахту собственными глазами.
— Насколько близко к передовой линии вы будете находиться? — спросил начальник оперативного отдела.
— В первой линии наступления. Хороший офицер руководит своими войсками, находясь в авангарде, и я хочу видеть, как продвигаются мои войска. Наш разведывательный заслон так никого и не обнаружил, верно?
— Да, товарищ генерал, но…
— Но что? — потребовал Пенг.
— Но разумный командующий предоставляет руководство передовыми частями лейтенантам и капитанам, — напомнил полковник.
— Ва, иногда вы говорите подобно старой женщине, — упрекнул его Пенг.
* * *
— Смотрите, — сказал Ефремов. — Они проглотили наживку.
В Москве миновала полночь, и в здании посольства Китайской Народной Республики были выключены почти все огни, но несколько окон оставались освещёнными. Более того, в трех окнах горел свет, их занавески были открыты, и это были окна, находящиеся рядом. Это было так же идеально, как в операции, которую американцы называют «жалящей». Он стоял за плечом Суворова, когда тот печатал донесение:
Я принял все необходимые меры. Если вы хотите, чтобы я продолжал операцию, оставьте включённым свет в трех окнах, находящихся рядом, и раздвиньте в них занавески.