Наступил четверг, и все было тихо.
— Жюльет! Сходи за молоком, будь добра!
— Мама, ну мама! Реклама же!
— Жюльет! Выключи телевизор и иди за молоком!
— Но ведь темно…
— Не дури и поторопись!
Жюльет выключила телевизор и вприпрыжку выбежала из дому. Теплый ветер обдувал ее кожу, как включенный в сеть фен. Ей захотелось холодной кока-колы. Ну ее мать и горазда жрать…
Низенький мужчина совершал пробежку в сквере, посматривая, не пройдет ли случайно здесь девочка. Из-за жары народу было немного. Она появилась неожиданно на повороте пепельно-белесой аллеи. Живот свела судорога при одной мысли о том, какая у нее нежная кожа. Девчонка напевала глупейший телевизионный хит. Она улыбнулась коротышке, как делала это при встрече с ним каждый день. Он ей даже нравился, потому что строил идиотские рожи, как какой-нибудь шут. Потом, он чинил как-то папину машину, когда та не хотела двигаться с места.
— Жюльет, иди сюда, посмотри! — позвал он ее не очень громко. — Котенок, совсем маленький…
— Некогда! Я должна купить молока!
— Его, наверное, кто-то выкинул, он наверняка умрет. Не хочешь взять?
— У меня уже есть собака… А где там котенок? Маленький, да?
— Да, совсем. Он здесь, за кустом, посмотри…
Но Жюльет увидела только сухую желтую траву. Сильные руки сдавили ей горло, острая коленка ударила по почкам, и ее юная шейка хрустнула, как шейка котенка. Мужчина открыл большую спортивную сумку из непромокаемой ткани (подарок по почте из хорошего магазина) и запихал в нее девчонку. Сломанная шея при этом издала тихий хруст.
Удаляясь, коротышка насвистывал песенку из «Убийцы»[4] — это его очень забавляло. Чего он только не прочел и не посмотрел про убийц! И про их психическую организацию, и так далее и тому подобное. Все, конечно, вранье. Например, что мы какая-то особенная раса. Живем по другим законам, высшим, естественно, по сравнению с вашими. Как бы там ни было, эти «психопаторы» только и хотят, чтобы все были одинаковыми, занимали в обществе отведенное место, как тряпки какие-нибудь, или полотенца, или коровы, которых пасут. Не укладываешься в схему, и раз — подравняли! Все, что власти могли придумать, так это то, что он стал жертвой тяжелой травмы и это помешало ему нормально развиваться.
«Ты перенес тяжелую травму. Травму, которая не позволила тебе нормально развиваться». Психопатор десять лет подряд впаривал это мне в отстойнике, отстойнике для людей. И все потому, что я выдрал ухо у одной из тех безмозглых туш, с которыми меня заставляли говорить. Травма, думал я, — это оказаться здесь, со всеми этими ссущими отбросами человечества, это выдерживать вашу промывку мозгов, вот что я думал, и ничего не отвечал, и приказывал своим губам говорить «да», а глазам — гореть интересом. Я — другой, которому приходится быть тише воды, ниже травы и жить в чужой шкуре, да так, чтобы она не треснула.