Самыми разумными оказались два метода, и оба были неразрывно связаны с Академией: Первый метод заключался в том, чтобы просто притащить Айсберга к нам на курс в общагу, и сердобольные курсанты скидывались копеечками и посылали гонца в "Мокруху" - рыбный магазин недалеко от Факультета. Всем нравилось кормить Пиню с рук. Наверное ввиду общего антисемитизма, его официальное имя Айсберг в курсантской среде не прижилось. Наиболее жалостливые курсанты, как Например Сив и Витас, даже ездили на рыбалку, чтоб порадовать Пиню свежачком - витаминизированной живой рыбкой. Кто-то где-то стащил здоровую банку вонючего рыбьего жира, и дело быстро пошло на поправку. Надо было шприцом закачать приличную долю снадобья в рыбу через рот, и сразу всунуть ее в клюв птичке. Пиня против такой добавки не возражал. Его перышки вновь залоснились, он с удовольствием купался - часами стоял под холодной водой в душевой Факультета, что на первом этаже. А когда его выносили в большой сумке в Парк Академии, то он резво катался там по сугробам, скользя на своем брюхе и гребя своими веслами-крылышками. Смотреть эту картину выползали все калечные с Военно-Полевой Хирургии. И долго бы длилась эта идиллия, если бы у Пини были за его здоровым клювом хоть какие-нибудь мозги. Наверное мозгов у пингвинов совсем нет. Однажды застроил нас Автоковбой на какое-то серьезное построение. Все только заровнялись, засмирнялись, как откуда-то из умывальника гордо выходит Пиня и идет своей важной пингвиньей походкой перед строем прямо к начальнику курса, как генерал перед парадом. Коклюшин в визг. Хуту три наряда и приказ птицу отнести, где взял. Устроили тут цирк! Где дисциплина!? А еще сказал, если птица когда-либо в расположении появится, то будут пять нарядов, а животное пусть немедленно учится летать, ибо он лично скинет эту тварь с крыши Факультета.
Хут наряды отстоял, но птичку не бросил. Он нашел второй метод ее прокорма. Следовало поздненько вечером просто принести Пиню в нашу курсантскую столовую. Прапора и поварихи обычно давали ему столько рыбы, сколько тот мог сожрать. Им тоже нравилось кормить пингвина. А рыба у нас была каждый день, поэтому перебоев с кормом можно было не опасаться. Этот метод тоже работал весьма долго, пока Хут не нарвался на дежурного по Академии. Как назло это был самый злостный дежурный по Академии за всю ее славную историю - солдафонище немедицинской службы полковник Новицкий. Нрав у деда был крутой, а характер как у раненного вепря. Он устроил всем разгон, слава Богу, что Пиню в суп в сердцах не кинул. Прапор Ложки-Давай, завпроизводством в нашей столовой, сказал Хуту, в следующий раз его питомец будет висеть на крюку в подвале на мясоразделке, и Хут тоже будет висеть там же на соседнем крюку. Халява конкретно кончилась. Недалеко от нашей столовки у набережной Невы была самая здорвая валютная гостиница города - знаменитый многоэтажный отель "Ленинград". На заднем дворе этой гостиницы какой-то повар раз вынес Пине кусочек сырой осетрины и ведро рыбьих кишок. Пингвин осетрину съел, а от требухи отказался - типа мне, благородному, лучше сдохнуть, чем помои хлебать. На что повар очень обиделся и послал на пару Хута и Пиню куда подальше. Везде облом.