в слишком уж нас до хрена и наоборот, так что уж недалеко до слишком графической хренации… и, кроме того, Ведьма не пускала стрейтов на Черно-Белую Мессу; кислота была во мне, и это был трип, я влип, ну и тип, гип-гип! на моем Пути вместе с Маоцзуси-Даоцзуси, ибо число Нашей Госпожи — сто пятьдесять шесть, и здесь Муммудрость!). Я не ожидал, что так будет.
— Что ты видишь? — спросил я Мэри Лу.
— Какие-то люди выходят из озера. А что видишь ты?
— Совсем не то, что должен видеть. Ибо в первом ряду, ясное дело, шёл Мескалито из моих пейотных видений, и Осирис с огромными женскими грудями, и Человек-паук, и Маг Таро, и старый добрый Чарли Браун, и Багз Банни с автоматом «томми», и Джагхед с Арчи, и Капитан Америка, и Гермес Трижды Благословенный, и Зевс с Афиной, и Загрей с его рысями и пантерами, и Микки-Маус с Суперменом, и Санта-Клаус, и Смеющийся Будда-Иисус, и миллионы миллионов птиц: канарейки и волнистые попугайчики, длинноногие цапли и священные вороны, орлы и соколы, и плачущие голуби (ибо нескончаема скорбь), и все окаменевшие ещё с конца девонского периода, когда они начали клевать зёрна конопли (неудивительно, что Хаксли считал птиц «самым эмоциональным классом живых существ»), у всех навсегда съехала их птичья крыша, и все постоянно поют: «Я кружу, я кружу…», за исключением говорящих скворцов, пронзительно выкрикивающих: «Ко мне, кис-кис-кис!», и тут я вспоминаю, что бытие настолько же воспринимаемо, насколько оно горячо, или красно, или высоко, или кисло: лишь отдельные элементы бытия обладают подобными качествами, а затем появился Человек-Зигзаг[22] и о Боже о боже их возглавляет мой отец, который поёт:
СОЛИДАРНОСТЬ НАВЕКИ
СОЛИДАРНОСТЬ НАВВВВВВВЕКИ!
В СОЮЗЕ МЫ СИЛЬНЕЕ
— Знаете, — заявил Англичанин, — я считал его чудовищем, а он всего лишь Жаба из Тоуд-Холла… и Крыса… и фея Динь-Динь… и Венди… и Боттом[23]…
— Сам ты все они, — перебил его Хагбард, — если для тебя это одна и та же гребаная личность.
— Мне кажется, тебе пора подняться на сцену и сделать наше небольшое объявление, — сказала женщина. — Я думаю, все к этому готовы.
— Я пришлю к тебе Диллинджера.
— Да ну?!
— Ты же знаешь, что все было не так. Тот член принадлежал другому парню, Салливану.
— Я вовсе не об этом. Меня не беспокоит размер его члена, пусть он даже не больше моего мизинца. Просто сама мысль о том, чтобы потрахаться с Джоном Диллинджером… если он меня не разогреет, это уже никому не удастся.
Хагбард расхохотался. — Ну вот, ты опять становишься Мэвис. Смотри не растеряй силы, Суперсучка!
Когда «Американская Медицинская Ассоциация» закончила своё выступление и её сменила рок-группа «Кларк Кент и его супермены», Хагбард, Джордж, Гарри, Отто и Малаклипс направились к сцене. Они прошли этот путь за полчаса, пробираясь сквозь толпы молодых людей, практиковавших монгольский кластерфак, медитировавших в позе дзадзэн или просто слушавших музыку. Приблизившись к сцене, Хагбард показал охранникам, не пропускавшим посторонних, золотую карточку.