— Кто ты на самом деле?
Проигнорировав его вопрос, дерево повторило: «Не потеряй конверт» — и удалилось, по пути снова став юной итальянкой, а затем превратившись в гигантскую женщину с золотым яблоком в руке.
Шеф оперативного отдела полиции Федеративной Республики Германии по фамилии Гауптманн — высокий, худой, с коротко остриженными серебристо-седыми волосами мужчина, в лице которого проглядывало что-то лисье, — с отвращением оглядел фюреровский номер-люкс. Он прибыл из Бонна и, вознамерившись найти хоть какой-то смысл в скандалах, трагедиях и мистериях прошедшей ночи, тут же направился в отель «Дунай». Первым подозреваемым, которого он решил допросить с пристрастием, был Freiherr[30]Хагбард Челине — тёмная личность и миллионер из высшего общества, наделавший на рок-фестивале много шума. Теперь они тихо беседовали в углу, пока позади них щёлкали затворами фотоаппаратов полицейские фотографы.
— Ужасная трагедия, — сказал Гауптманн, глядя на Хагбарда пронизывающим взглядом. — Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего президента прошлой ночью. А также по поводу печального положения дел в вашей стране.
В действительности, наблюдая, как Соединённые Штаты Америки тонут в пучине хаоса, Гауптманн испытывал радость. Его призвали в немецкую армию в конце Второй мировой войны, когда ему было пятнадцать лет. У него на глазах американцы с союзниками оккупировали Германию. Это оказало на него гораздо большее впечатление, чем дальнейшее сотрудничество США и Западной Германии.
— Это не мой президент и не моя страна, — быстро сказал Хагбард. — Я родился в Норвегии, довольно долгое время жил в США и даже стал на какое-то время гражданином этой страны, но тогда я был намного моложе, чем сейчас. Я отказался от американского гражданства много лет назад.
— Ясно, — хмыкнул Гауптманн, безуспешно пытаясь скрыть своё отвращение к человеку, по непонятным причинам не испытывающему чувства национальной принадлежности. — И какая же страна имеет честь считать вас своим гражданином?
Улыбаясь, Хагбард полез во внутренний карман яхтсменского блейзера с медными пуговицами, надетого им по такому торжественному случаю, и вручил Гауптманну свой паспорт. Взглянув на документ, тот крякнул от удивления.
— Экваториальная Гвинея. — Гауптманн поднял глаза на Хагбарда и нахмурился. — Фернандо-По!
— Именно так, — подтвердил Хагбард, и его смуглое ястребиное лицо осветилось улыбкой. — Я приму ваши сочувствия по поводу печального положения дел в этой стране.
Неприязнь Гауптманна к плутократу усилилась. Безусловно, Челине был одним из тех беспринципных международных авантюристов, которые выбирали гражданство, руководствуясь теми же соображениями, что и судовладельцы, регистрировавшие корабли в Панаме. Наверняка он богат, как вся Экваториальная Гвинея вместе взятая, и при этом, скорее всего, ничего не сделал для усыновившей его страны, разве что подкупил пару чиновников, чтобы скорее получить гражданство. Экваториальная Гвинея раскололась на части, едва не втянув мир в третью и последнюю мировую войну, но это не помешало сидящему перед ним средиземноморскому хлыщу и паразиту спокойно приехать на рок-фестиваль на «бугатти-ройял» с целой кучей прихлебателей, лизоблюдов, подхалимов, любимчиков, шлюх, наркоманов и социально пассивных элементов всех мастей. Отвратительно!