- Аки град небесный, - услужливо подсказал Всерадетель, - за наши грехи богами ниспосылаемый.
Сравнение министру не шибко понравилось, он еще обиженнее оттопырил толстую нижнюю губу.
- Но я же приставил к вам боевого мага, - попытался утешить его градоправитель. - Согласитесь, это куда надежнее стражников.
- Да, она всякий раз доблестно вставала грудью на мою защиту, - признал премьер. - А однажды даже сошлась с убийцей врукопашную - огромный, жуткий тролль, весь в черном! - жаль, что ему удалось вырваться и убежать. Разумеется, я щедро вознаграждаю ее отвагу...
Ксандр в разговор не вмешивался. Только все пристальнее глядел на рыжую догевскую магичку, занявшую место позади министра. Девушка упорно не замечала учительского внимания, любуясь развевающимися на шестах флагами.
- ...но ведь так не может продолжаться бесконечно! В вашем городе орудует шайка наемных убийц, а то и секта - у них даже ножи одинаковые!
- А можно ли на них взглянуть? - вкрадчиво осведомился архимаг.
- Я их выкинула, - быстро ответила магичка. - Они были отравленными.
- Действительно, ужас, - вздохнул Ксандр.
В разговор (к огромному облегчению рыжей) вмешалось пение труб. В центр ристалища вышли трое магов в парадных мантиях, от имени Совета Ковена поприветствовали коллег и зрителей, многозначительно пожелали всем удачи и объявили турнир открытым. После чего неторопливо прошествовали обратно к лавкам: колдовать на турнире дозволялось только участникам, к концу состязаний воздух над ристалищем и без того искрил от магии.
Первые несколько поединков прошли спокойно: ни с ристалища, ни с лавок никого не унесли. На одного из зрителей, правда, свалилась дохлая утка, неосмотрительно пролетевшая над сражающимися магами, но ей только обрадовались и поскорее запихали в торбу.
Дар был так тих и печален, что через полчаса это начало не на шутку нас беспокоить. Даже когда Микол Проповедник [6] сдуру выставил «дыхание зимы» против «водяного копья» и ему хорошенько настучало ледышками по загривку, брат всего лишь укоризненно покачал головой и вздохнул.
- Чего ты придуриваешься? - ущипнула я его за локоть.
Дар с достоинством убрал руку, пригладил волосы, начавшие подсыхать и снова топорщиться.
- Я не придуриваюсь. Я признал справедливость ваших гневных речей, устыдился, раскаялся и решил начать новую, благочестивую жизнь. Так что возрадуйтесь и возблагодарите богов за это чудесное перерождение.
- Ничего себе возрадуйся! Отец уже глаза вывихнул на тебя коситься. Веди себя нормально.
- А что мне за это будет? - слегка ожил брат.