Глава 9
Госпожа Пиллей, госпожа Ипен, госпожа Раджагопалан
От древесной листвы вечер настоялся, как чай. Длинные гребенки пальмовых листьев темнели, понуро клонясь, на фоне муссонного неба. Оранжевое солнце скользило сквозь их неровные, бессильно цепляющие зубья.
Эскадрилья летучих мышей стремительно прочертила сумерки.
В заброшенном декоративном саду Рахель под взглядами ленивых гномиков и неприкаянного херувима присела на корточки у заросшего пруда и смотрела, как жабы прыгают с одного тинистого камня на другой. Прекрасно-Безобразные Жабы.
Склизкие. Бородавчатые. Горластые.
В них томятся несчастные нецелованные принцы. Пожива для змей, затаившихся в длинной июньской траве. Шуршание. Бросок. И некому больше прыгать с одного тинистого камня на другой. И некому больше ждать заветного поцелуя.
С того дня, как она приехала, это был первый вечер без дождя.
В Вашингтоне, думала Рахель, я бы ехала сейчас на работу. Автобус. Уличные огни. Автомобильные выхлопы. Беглые пятна людского дыхания на пуленепробиваемом стекле моей кабинки. Звон монет, толкаемых ко мне на металлическом подносике. Денежный запах от моих пальцев. Пунктуальный пьяница с трезвыми глазами, появляющийся ровно в десять вечера: «Эй, ты! Чернявочка! Как насчет отсосать?»
У нее было семьсот долларов денег. И золотой змеиноголовый браслет. Но Крошка-кочамма уже поинтересовалась, какие у нее планы. Сколько она еще пробудет, что собирается делать с Эстой.
Планов у нее не было никаких.
Ровно никаких.
И никакого Места Под Солнцем.
Она оглянулась на большую, темную, двускатную дыру в мироздании, имеющую форму дома, и вообразила, что живет в серебристой тарелке, которую установила на крыше Крошка-кочамма. На вид в тарелке должно было хватить места, чтобы устроить там жилье. Несомненно, она была больше, чем многие людские обиталища. Больше, к примеру, чем каморка Кочу Марии.
Если они с Эстой улягутся там спать, свернувшись вместе калачиками, как два зародыша в неглубокой стальной матке, что будут делать Верзила Хоган и Вам Вам Бигелоу? Куда они подадутся, если тарелка будет занята? Скользнут ли через трубу в дом, на экран телевизора и в жизнь Крошки-кочаммы? Вылезут ли из старой печи с возгласом «Йеэээ!», во всей красе своих мышц и полосатых костюмов? А Тощие Люди – беженцы и жертвы голода – протиснутся ли они сквозь щели под дверьми? Просочится ли Геноцид между черепицами крыши?
Небо кишело телевидением. Надень специальные очки – и увидишь, как все это, кружась, опускается с неба среди летучих мышей и перелетных птиц: блондинки, войны, голод, деликатесы, государственные перевороты, фиксированные лаком прически. Новые образцы нагрудных украшений. Как все это, скользя, снижается над Айеменемом парашютным десантом. Образуя в небе подвижные фигуры. Колеса. Ветряные мельницы. Раскрывающиеся и закрывающиеся цветы.