– Это понятно. – В его голосе прозвучала легкая досада. – Но вообще-то в Амайрике, нет?
Товарищ Пиллей расплел руки. Его соски уставились на Рахель поверх сплошного забора, как печальные глаза сенбернара.
– Узнал? – спросил товарищ Пиллей соседа с фотографиями, указывая на Рахель движением подбородка.
Нет, он не узнал.
– Дочка дочки старой кочаммы из «Райских солений», – объяснил товарищ Пиллей.
Сосед выглядел озадаченно. Он, видно, был приезжий. И не любитель солений. Тогда товарищ Пиллей зашел с другой стороны.
– Пуньян Кунджу? – спросил он. В небесах мгновенным видением возник Антиохийский патриарх и исчез, шевельнув иссохшей рукой.
Человеку с фотографиями что-то наконец стало ясно. Он энергично закивал.
– Теперь дальше: Пуньяна Кунджу сын? Бенаан Джон Айп? Который в Дели жил? – продолжал товарищ Пиллей.
– Уувер, уувер, уувер, – сказал сосед.
– Дочка дочки его – вот. В Амайрике сейчас.
Сосед кивал и кивал, разобравшись в родословной Рахели.
– Уувер, уувер, уувер. В Амайрике, да? Скажите пожалуйста. – Его голос выражал не сомнение, а чистое восхищение.
Ему смутно вспоминался какой-то скандал. Подробности он забыл, но вроде бы там был секс и была чья-то смерть. Об этом писали в газетах. После короткой паузы и еще одной серии мелких кивков сосед вернул товарищу Пиллею пакетик с фотографиями.
– Ну, бывай, товарищ, мне пора-пора. Ему надо было успеть на автобус.
– Да-а! – Еще шире стала улыбка товарища Пиллея, когда он смог, не отвлекаясь, направить на Рахель прожектор своего внимания. Десны у него были необычайно розовые – награда за пожизненное бескомпромиссное вегетарианство. Он был из тех мужчин, которых трудно представить себе мальчиками. Тем более младенцами. Он выглядел так, словно родился человеком среднего возраста. С залысинами.
– А супруг? – поинтересовался он.
– Не приехал.
– Фото не привезли?
– Нет.
– А звать как?
– Ларри. Лоуренс.
– Уувер. Лоуренс. – Товарищ Пиллей кивнул, словно он очень одобрял это имя. Словно, будь у него возможность, он сам бы его взял.
– Потомство имеется?
– Нет, – сказала Рахель.
– Решили обождать? Или уже в проекте?
– Нет.
– Уж одного-то обязательно. Мальчика девочку. Все равно, – сказал товарищ Пиллей. – Двое – это сложней, конечно.
– Мы развелись и вместе не живем, – сказала Рахель, надеясь шокировать его, чтобы он замолчал.
– Не живете? – Его голос взмыл до такого писклявого регистра, что лопнул на вопросительном знаке. Прозвучало так, будто развод равнозначен смерти.
– Это чрезвычайно прискорбно, – сказал он, когда голос к нему вернулся. Почему-то его потянуло на не свойственный ему книжный язык. – Чрез-чрезвычайно.