Моргот дотронулся до лба младенца. Ребенок вздрогнул и умер, ни разу не всхлипнув. Его замороженный трупик так и остался в руках ничего не понявшей матери. Моргот поцеловал женщину, и ее мгновенно окоченевшее тело ударилось о землю с такой силой, что Джонатан услышал, как треснула замороженная плоть. Жители Линде, ставшие свидетелями ее страшной смерти, даже не пошевелились.
После этого Моргот убивал быстро, одну за другой повергая свои замороженные жертвы на землю. Жон хотел было протестующе крикнуть, применить какое-нибудь заклинание, чтобы остановить это бесшумное убийство, но Моргот держал его очень крепко, спеленав в паутине собственных ментальных сил, и вырваться из нее было невозможно.
По мере того как Моргот переходил от одной жертвы к следующей, незримая связь между ним и Джонатаном крепла. Джонатан почувствовал, как от отца к нему перетекает энергия, которой с каждой новой смертью становилось все больше. В конце этой бойни они станут всемогущими, и Жон сомневался, что даже трем ведьмам будет под силу справиться с ними.
Могущество и власть искушали Жона. Он уже видел себя правителем края, видел рядом с собой на троне Сондру, разодетую в атлас и шелка и украшенную золотом, видел прекрасную и богатую страну, которую они сумеют создать вдвоем.
Когда от поцелуя Моргота упала десятая жертва, он наклонился и дотронулся рукой до лба трупа. Окоченевшая плоть со скрипом ожила, зашевелились скрюченные конечности, и покойник встал, слегка покачиваясь. Его остекленевшие глаза неотрывно смотрели на Моргота, который уже перешел к своей следующей жертве. У неподвижного рта ожившего трупа Жон не увидел ни малейшего намека на теплый парок дыхания, который непременно был бы заметен на холоде. Мужчина стал рабом Моргота.
Джонатан внезапно осознал, что Моргот может поступить таким образом со всеми жителями, а потом поведет ожившие трупы на штурм крепости.
– Нет! – закричал Жон. – Поселок должен быть уничтожен, уничтожен без следа. Я тоже имею право на месть!
Моргот повернулся к сыну. Глаза его вспыхивали алым от избытка жизненной силы, накопленной его телом. Он не сказал ни слова, но позволил сыну осуществить свое мщение.
Джонатан направил свои пальцы на костер, и угли ярко вспыхнули. Ревущее пламя взвилось высоко в ночное небо и брызнуло, выплеснулось из ямы во все стороны. Растопырив пальцы, Джонатан повернул их к толпе. Одно слово, и пламя набросилось на людей. Тела их вспыхивали и горели тусклым красным огнем, и в воздух поднимались хлопья жирного черного пепла. Моргот повернулся к сыну, и Джонатан успел скрыть свое отвращение, издав хриплый, победный вопль.