– То не было бы в том царстве ни холода, ни зноя… – с иронией отозвался я.
– …ни старости, ни смерти, ни зависти зловредной, – уверенно завершил мой безымянный наставник.
И мы посмотрели друг на друга.
– Ты в этом доме – не чужой, человек из страны Согд, – понизил голос мясистый бородач. – Ты пришел вовремя. Потому что наступают решающие дни. Иной век. И тот, кого называют Махди, – он здесь, он между нами, а мы-то, глупые, проходим мимо и не замечаем. Но подожди немного. Это всегда так бывает – сидишь во мраке, и вдруг – ослепительный свет!
Тут он протянул было руку, чтобы хлопнуть меня по лбу, но наткнулся на мой взгляд и передумал.
– А страдания твои – неси их. Ты хотя бы богат. Имя твое знаменито. А что делать бедным людям? Их груз тяжелее.
Я не для того прожил почти сорок лет, чтобы не научиться замечать, когда кто-то начинает постепенно подбираться к моим деньгам. Но, к чести этого человека, далее он столь чувствительную тему развивать не стал.
– Реши, чего тебе надо, – повел дело к завершению он. – Отдых души? Здесь ты его найдешь. Твоя жизнь станет невыносимой? И тогда ты тоже получишь то, чего жаждешь.
«Ни слова о Заргису», думал я, готовясь уже уходить. «Ни слова. Этот тип опаснее змеи. Но другое слово я все же произнесу».
– Сад, – сказал я. – Когда все кончится… Я хотел бы оказаться в том саду, о котором здесь столь многие говорят.
Он опять начал дышать долго и с наслаждением. А потом, хитро поглядывая на меня, чуть ли не запел:
– И будем мы в садах фруктовых, в тени раскидистой, близ вод текущих и плодов обильных, не срезанных, не запретных, возлежащими на коврах разостланных. И гурии, созданные совершенными, сохраненные девственницами, будут принадлежать стоящим на правой стороне… Да-а-а-а… Но не спеши. И тогда сад придет к тебе, а ты – к саду. К саду вечности, в котором текут ручьи. Там пребудешь ты во веки веков.
– Мудрый человек, – выдавил я из себя, уже встав (надо же как-то было к нему обращаться), -знаешь ли ты, с каким пустяком я к тебе шел? Сейчас мне даже стыдно об этом вспоминать, но, с другой стороны, – две человеческие судьбы не пустяк…
Его лохматая голова в темноте вопросительно наклонилась вбок.
– Два согдийца, один по имени Омар, другой – Михраман. С ними говорил твой посланец в больнице, откуда им скоро выходить. Я хотел взять их к себе. А теперь не знаю, как поступить. Они, эти двое, нужны тебе?
Даже притом, что лицо толстяка так и невозможно было полностью рассмотреть, было заметно, что еще два кандидата на прозрение для него не столь уж важны.