Я не со зла. Пьян был. Но мне можно. У меня сын родился – Серегой назвал. Хотя пизжу, двое сразу, оба – Се-Реги.
Она все-таки каким-то образом узнала точный адрес дневника в Интернете и прочла его. Нельзя сказать, что это было для нее шоком или непониманием. Скорее она узнала меня с другой стороны. И я закрыл дневник, а тексты остались. И теперь я попытаюсь из этих крупиц создать что-то цельное, что-то "Большее" – именно так, с большой буквы.
Я проснулся от неясного приглушенного крика. Проснувшись, сразу не сообразив, потянулся к выключателю настольной лампы и уронил ее на пол. Кошка, сидевшая у окна, от громкого звука соскочила с подоконника и черной тенью пролетела на кухню. Кричал сосед. Одинокого, еще крепкого старика, опять мучили кошмары. С месяц назад его жестоко избили в подъезде пьяные отморозки, он несколько недель пролежал в реанимации и совсем недавно вернулся – с одним глазом, сильно похудевший и осунувшийся. Я натянул штаны и футболку, бесшумно открыл дверь и проскользнул в прокуренный холод лестничной клетки. Позвонил. Сосед открыл не сразу. Он смотрел сквозь меня недоумевающей слезящейся глазницей и тяжело молчал.
– Петрович, у тебя все в порядке? Это ты кричал?
Он опять взглянул мимо меня и попросил закурить. Я порылся в задних карманах джинсов, достал оттуда мятую пачку "Примы", протянул ему наполовину выпотрошенную сигарету, а затем прошел за ним на кухню. Курили мы молча – он, как бы извиняясь за то, что невольно потревожил меня, часто-часто сбивал пепел сигареты о край пепельницы. Я думал о том, не сломалась ли лампа.
– Петрович, почему у тебя постоянно горят все 4 газовые конфорки?
– Холодно.
Была середина июля.
Мама пришла на обед расстроенная, но странно возбужденная. Поставила кастрюлю с супом на газ, вчерашний плов в микроволновку, и легким наклоном головы позвала меня покурить. Я прикурил ей сигарету и приготовился. Этот негласный закон – не курить вместе – мы до этого нарушали всего несколько раз. Видимо, повод был.
– У Петровича рак. Теперь ему помогут только ежедневные антибиотики. 3 укола в день. Мне придется вставать ночью.
Я знал, что в ней борются и жалость и жадность, и что-то третье, какое-то чувство, которого я объяснить никогда не смогу. Одинокий старик-сосед еще пол года назад переписал свою квартиру на мою сестру, мама по несколько раз в день ходила к нему покурить, угощала его паршивыми болгарскими сигаретами, а он пытался напоить ее чаем и расспрашивал про Александровну, мою бабушку.
– У него дикие боли, теперь могут помочь только антибиотики.