– Нет… – Из Таманского как будто вышел весь воздух.
– Марихуану. Очень качественный продукт, скажу я вам. А я в этом понимаю…
– Какая гадость…
– Когда вы начинали курить, табак вам тоже казался гадостью. Ладно, черт с ним. Пойдемте, поднимемся ко мне, у меня там парочка бутылочек пива есть в холодильнике. Это нам будет кстати…
В лифте было накурено, Таманский, перед тем как войти, с осторожностью понюхал воздух.
– Нет-нет… – проворчал Билл. – Заходите без опаски. Это просто сигареты, дерьмовые к тому же.
Дверь в номер Джобса открылась только после того, как он ударил по ней ногой.
– Не ваши апартаменты, – усмехнулся американец. – Все за свой счет.
Таманский не нашелся что ответить.
– Зато становишься злее. – Американец открыл дверцу холодильника и вытащил два «Будвайзера». – Пейте. Хорошее.
Он закрыл дверь, скинул со стола какие-то коробки, пустые катушки от фотопленки, хлам и остатки пиццы.
– Чертовы горничные… – бормотал Джобс, вытаскивая из-под кровати ящичек с двумя замками. – Чертовы, чертовы горничные…
Из заднего кармана он достал ключ и отпер ящичек. Тот оказался доверху забит фотографиями. Черно-белые снимки отличного, как успел заметить Таманский, качества.
– Смотрите. – Американец выудил со дна пачку, перевязанную резинкой, и бросил ее на стол.
Таманский подошел ближе, взял первую…
Со снимка на него смотрел крепкий бритоголовый парень. Раскрытый в крике рот. Напряженное лицо.
– Дальше, дальше…
А дальше… Этих ребят было трудно не узнать.
Черная форма военного образца. Высокие ботинки. Закатанные рукава.
– Нацисты?
– Дальше смотрите…
Трупы. Убитые женщины. Мужчины. Стреляли явно в затылок. Босые, страшно вывернутые ноги повешенных. Головешки и пепел.
– Индейская деревня, – пояснил Джобс. Его лицо осунулось, стало рыхлым. – Дальше…
Снова головешки. Трупы. Только теперь сваленные в кучу и обгоревшие. Искаженные лица, бритые затылки, парни, автоматы, винтовки…
– Что это, Джобс?
– Нацисты. Они готовят переворот.
Таманский вернулся в гостиницу только вечером.
Весь день, после того как покинул Джобса, Костя ходил по городу. Пешком.
Собственно, он планировал эту прогулку еще в первый день, поскольку считал такой способ лучшим, чтобы понять страну и людей, но… Что называется, жизнь внесла коррективы.
Поначалу Костя ходил по известным ему маршрутам. Памятники, музеи, парки и снова памятники. Собственно, на достопримечательности он не обращал внимания, размышляя о предложении, сделанном ему американцем. Подумать тут было о чем. К журналистскому расследованию Таманский был откровенно не готов. Он никогда ничем подобным не занимался, да и где ему было набить руку? В Союзе? Однако идею о том, чтобы сдать эти материалы в советское посольство, американец отвергал целиком и полностью. Русский журналист был ему нужен как страховка. Мол, если ваши газеты поднимут шум, то и наши должны будут откликнуться. Костя откровенно не понимал, о какой такой конкуренции толкует Джобс, учитывая закрытость советских газет и границ.