Набрал очередной номер.
– Миссис Фристоун? Ах, простите, конечно, горничная миссис Фристоун. Могу я говорить с самой миссис Фристоун? Я из фирмы «Хорниман, Бёрли и Крейн». Алло? Миссис Фристоун? Прошу прощения за беспокойство, но я пытаюсь обнаружить автора одной телефонограммы, которая поступила к нам некоторое время назад-точнее говоря, в субботу, 27 февраля. Не помните, вы нам в тот день не звонили? Да, это было уже давно, – но это было в субботу, поэтому мы полагали, что вы могли запомнить. Нет? Да. Нет, разумеется, мы не можем требовать помнить, кому вы звонили два месяца назад. Прошу простить за беспокойство, миссис Фристоун.
Еще один прочерк в списке.
– Алло? Резиденция сэра Генри Роллоуэя? – Ах, камердинер сэра Генри. Могли бы вы передать сэру Генри, что фирма «Хорниман, Бёрли и Крейн».
В тот день после обеда Боун отложил проект завещания, над которым работал, и хлопнул ладонью по столу.
– Разумеется, – сказал он. – Я же знал, что это неспроста.
– Что неспроста? – спросил Джон Коу.
– Сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов.
– Что за ерунда? – удивился Джон Коу.
– Вот видите, вы не дипломированный математик, как я, – сказал Боун. Любая цифра что-то значит. Наметанный глаз всегда отличит сложение от умножения.
Недолго думая, Боун отправился к Хофману, которого обнаружил за столом в кабинете кассира Вога. Хофман ретиво копался в связке оплаченных чеков.
– Инспектор Хейзелридж говорил мне, – начал Боун, – что при изучении личного банковского счета Абеля Хорнимана вы обнаружили одну позицию, которую не сумели объяснить. Насколько я помню, речь шла о сумме в сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов, выплачиваемых ежеквартально.
– Так и есть.
– И мне как раз пришло в голову, – извиняющимся тоном сказал Боун, конечно, мне самому это кажется несколько надуманным, но вы не пробовали пересчитать это на три с половиной процента годовых?
Мистер Хофман казался удивленным.
– До или после вычета налогов?
– После. Учитывая, что вы говорили инспектору, это кажется довольно любопытным стечением обстоятельств.
Ручка Хофмана забегала по бумаге. Потом он цокнул языком и сказал:
– Разумеется. Удивительно, как я сам не сообразил.
Это была неохотная признательность математика математику.
Генри не спеша вернулся наверх и прошел в ту часть здания, где располагались кабинеты начальства.
У него было ощущение, что обстоятельства, как сговорившись, сами толкают его на решительный шаг; и шаг, который ему делать не слишком хотелось.
– Да? – встретил его мистер Бёрли. – Что вам угодно?