Алекс вместе со всеми новобранцами принёс присягу на верность той стране и «пахал» (именно это слово употребил один из старослужащих, поучавший однажды принца, как рыть яму «отсюда и до обеда») ровно столько, сколько требовали местные традиции. Как положено, без дураков, оттянул всю начальную ступень. Выполнял все требования, как уставные, так и неуставные. Получал пайку унижений и побоев наравне со всеми. В ночь, следующую после обряда перехода на очередную ступень иерархии, он вызвал в ротную курилку (специальное помещение для проведения одиночных схваток и массовых турниров) наиболее жестокого своего обидчика, «дедушку» Чубарова. Потомства у того парня никогда не будет – уровень медицины тысяча девятьсот восьмидесятого года не настолько высок, чтобы восстанавливать раскромсанные сапёрной лопаткой половые органы. Минуту спустя реальная опасность получить аналогичное увечье нависла над самим принцем. Кореша (ближайшие товарищи) ефрейтора ворвались в курилку, полные решимости расправиться с «оборзевшим молодым».
Наставник появился в момент, критический для дальнейшей жизни Алексея. Точнее, за несколько секунд до того, как младший мог фактически жизни лишиться. Избитый кореш Чубарова, ушами которого она подслушивала разговор, по причине резко ухудшившегося состояния здоровья плохо понял сказанное, но суть слов примерно такова: старший сказал, что принцу рановато расставаться с этим светом. И уж всяко героичнее совершить это на какой-нибудь настоящей войне, а не в драке с безмозглыми одноклеточными.
После этого напарники переместились в будущее десятка на полтора циклов, и без всякого отдыха ринулись в самую гущу военных действий, что разразились в гористой местности, называющейся Чечня. Прибыв, за несколько суток они успели повоевать во многих точках, словно торопились побывать во всех местах одновременно.
Ей не показалось, что на ЭТОЙ настоящей войне расставание с жизнью имеет больший смысл, нежели в грязной, вонючей комнате – соприкосновение с разумами людей, участвующих в этой кампании с обеих сторон, было одним сплошным бредом. Пекло, в которое они превратили ещё недавно цветущий край, врезалось в память и рубануло по ней как раскалённый клинок. Будто осколки воспоминаний детства, вычищенные целителями воспоминания, которых у неё больше нет, вдруг воскресли и взметнулись в памяти от огненного удара…
После интенсивной войны в горах объекты наблюдения одним махом проскочили несколько столетий. Они ушли «вниз», в эпохи, когда судьбу воина решал клинок, а не пуля; туда, где личные качества бойцов ценились дороже, чем суммарная огневая мощь подразделения. По сравнению с чеченской мясорубкой поздне– и раннесредневековые войны поначалу выглядели развлекательными прогулками. После танков, давивших гусеницами живых ещё людей, залпов ракетных установок, сметающих целые селения, и противопехотных мин, искалечивших тысячи детей, женщин и стариков, даже сшибки двух конных лав не впечатляли.