18
Я маленький чайник, приземистый и пузатый
– Что, слишком много всего за один раз?
Учительский тон Кальпурнии вновь привел меня в себя. Не знаю, но, возможно, пожалев меня, она восстановила вокруг моей физической личности, по крайней мере частично, защитное поле.
Вынырнув «изнутри» кальвиний – или изгнав их из себя, – я обнаружил, что мое восприятие стало куда лучше соответствовать моему сознанию. Окружающий Моноблок стал восприниматься четко.
Подобно тем керамическим профильным фигурам, которые представляют собой нечто среднее между вазами и человеческими профилями, внутренность вселенной распространилась в моих новых «глазах» в диапазоне от очень малого до невероятно большого. При этом не прекращалось мельтешение этой вселенной. Вероятностная пена пребывала в вечном «движении», мерцала, вспухала, вздымалась, прыгала, расцветала, втягивалась, растягивалась, ломалась, переворачивалась, трепетала – в общем, вела себя как сексуально перевозбужденный подросток с пляской святого Витта. Изумительные топологические изъяны, дефекты и слизкие пятна постоянно образовывались и разрушались в безумном танце плодоношения.
Этот вечный калейдоскоп судорог мира внушал гипнотический покой, и мне пришлось усилием воли заставить себя оторваться от созерцания, чтобы ответить Кальпурнии:
– Э-э, нет, я вроде бы...
– Тебе еще понравится, – проговорила она.
Я обернулся к ней и открыл, что сама Кальпурния была не чем иным, как уродливым топологическим монстром с сотнями извивающихся щупалец, раздваивающихся и шевелящихся, в целом заметных только по подобию стабильности посреди хаоса.
Внезапно каким-то образом я увидел «себя» с ее точки зрения и обнаружил, что «я» нынче помещен в нечто похожее на рогатый чайник с до-хрена-мерной ручкой и несчетными наростами.
– А ты хорошенький! – заметила Кальпурния.
– Э-э-э, спасибо. Ты тоже.
Различные исследования, которые мне попадались, оценивали средний интервал между мыслями о сексе у обычного мужчины от тридцати секунд до пяти минут. В этом спектре я был когда-то с самыми страстными. И теперь почувствовал, что непристойные мысли об амурах в сингулярности поднимают во мне волну эротического настроения.
– Гм? Кальпурния, а где все? – спросил я.
– Тут. А где еще им быть?
– А почему я их не вижу?
– Потому что смотришь не в ту сторону.
– А в какую сторону мне надо смотреть?
– В любую, куда ты до сих пор не смотрел.