– Скоро вы встретитесь с Великой Матерью.
Когда дома стали лепиться друг к другу почти вплотную, мы поднялись на крыши и дальше шли по городу поверху, переходя с крыши на крышу по подмосткам и поднимаясь и спускаясь по лестницам. Пешеходное движение здесь было оживленное: и мужчины, и женщины, и множество шумной детворы.
Наконец мы остановились на одной из крыш, ничем не отличающейся от других.
– Можете спускаться, – сказала Быстрый Поток.
Я собрался с духом. Я привел нас всех в этот мир и потому должен был идти первым, хотя бы потому, что был единственным, кто мог говорить на местном наречии. Я спустился по крепкой лестнице. Внизу мне пришлось немножко помедлить, пока глаза привыкали к тусклому свету, струящемуся в затянутые пергаментом окна наверху и от масляных светильников, которые весьма незначительно разгоняли сумрак над каменным полом комнаты.
За широким столом спиной ко мне восседала рослая женщина с розовыми волосами. Она повернулась, и я тут же узнал леди Саншайн.
Пока я, притворяясь куском льда, стоял недвижим, по лестнице, ступеньки которой прогибались под их ногами, спустились Крошка и Мунчайлд. Они подошли ко мне, и, когда их глаза наконец привыкли к полумраку, их тоже точно заморозило.
Крошка первым пришел в себя. Если можно так назвать превращение в трясущееся желе. Он упал на колени, вскинул руки над головой и принялся молить о прощении.
– Прошу вас, умоляю, леди Саншайн, я крепко облажался, но, типа, чисто случайно. Я схавал дозу колес этого Дурного Пальца, как вы просили, и меня так мощно вставило, что я очухался только здесь. Но я и не думал бежать от вас, и все такое. Я люблю свою работу.
Леди Саншайн поднялась с места и подошла к Крошке, который корчился на полу. Она подхватила его под мышки – за те места, за которые я бы никогда не взялся – и подняла с полу, промолвив со спокойным благородством:
– Я не понимаю твоих слов, чужеземец, но мне ясно, что ты напуган. Скажи, кто-то из моих подданных обидел тебя? Если так, они будут сурово наказаны.
Едва я услышал этот спокойный, глубокий и разумный голос – ничуть не похожий на тот обкислоченный самовлюбленный рык, который мы слышали от настоящей леди Саншайн, – моя голова вновь заработала, и я понял, что тут происходит.
Леди Саншайн, которая не глотала пец-конфету, никак не могла отправиться за нами следом через две вермишелины, если только у нее не было собственного йо-йо. Сейчас мы видели перед собой лишь ее двойника, естественный продукт развития местного континуума. Однако совпадение заходило очень далеко: она даже сумела занять вершину здешней социальной пирамиды.