Я продолжал пожирать глазами портрет, надеясь, что дремавшие во мне природные инстинкты подскажут, где он сейчас и что делает; вернулась Элейн и стала чуть позади меня. Я почувствовал мягкое прикосновение ее плеча и изысканный аромат духов.
— Я подумала о картонном тубусе, — сказала она. — Тебе не нужно будет складывать лист — просто свернешь его в трубку, и все будет в порядке.
— Откуда он у тебя? Не думал, что ты держишь у себя подобные вещи.
— Конечно, нет. Мне просто пришло в голову, что если смотать с барабана бумажные полотенца, то как раз получится такой тубус.
— Замечательная мысль!
— Я тоже так думаю.
— Неизвестно только, нужно ли из-за этого выбрасывать целый рулон полотенец.
— А сколько стоит рулон одноразовых полотенец — чуть больше доллара, да?
— Понятия не имею.
— Да, примерно столько. В любом случае портрет стоит того. — Она протянула руку и осторожна коснулась кончиком пальца портрета Мотли. — Когда все закончится, — сказала она, — я хотела бы сохранить его.
— Зачем он тебе?
— Вставлю в рамку и повешу на стену. Помнишь, как Галиндес сказал: «Можно в рамку — и на стену»? Он, конечно, шутил, потому что не относится к такой работе всерьез. А это — настоящее искусство.
— Ты так думаешь?
— Запомни мои слова. Надо было попросить его поставить автограф. Может, я еще увижусь с ним... Как ты считаешь, он согласится?
— Думаю, он будет польщен. Знаешь, я собирался сделать всего несколько ксерокопий, но ты подсказала мне идею, сделаю полсотни, не меньше.
— Замечательно!.. — пробормотала Элейн, нежно положив мне руку на плечо. — Умница.
— Что правда, то правда.
— Ага.
Вновь наступила тягостная пауза, и я откашлялся.
— А ты надушилась, — заметил я.
— Да.
— Только что?
— Ага.
— Очень приятный запах.
— Я рада, что тебе нравится.
Я наклонился, чтобы положить рисунок на стол, а когда выпрямился, рука сама собой коснулась ее талии и остановилась на бедре. Элейн тихо, почти неслышно вздохнула и прижалась ко мне, опустив мне голову на плечо.
— Так хорошо!.. — прошептала она. — Ты знаешь, я ведь не только надушилась; я и разделась.
— Но ты же одета?
— Да, но под платьем ничего нет, только я.
— Только ты?
— Да, я; я и еще немного духов, — Элейн немного покрутила головой, чтобы я смог оценить их аромат. — И зубки почистила, — добавила она, не сводя с меня глаз и слегка приоткрыв ротик. Некоторое время она молча смотрела на меня, а потом закрыла глаза.
И я крепко обнял ее.
* * *
Это было просто незабываемое ощущение — стремительное, но неспешное, страстное, но знакомое, привычное, но сладостно необыкновенное. В эту ночь мы смогли соединить воедино опыт и непринужденность старых любовников и пылкость чувств молодых влюбленных. Нам с Элейн всегда было хорошо вдвоем, и с годами взаимная тяга только усилилась. Мы были счастливы как никогда прежде.