– Придется нам, красавица моя, сейчас взять блокнот и составить два… или лучше три списка. Первый – кто знал правду насчет подсвечника. Вернее, то, что ты считаешь правдой. Второй – те, кто бы убежден, что ты вот-вот получишь деньги. Третий – у кого из твоих подруг и сослуживиц есть машина.
– При чем тут машина? – удивилась Наташа.
– При том, что не поедет же твой шантажист на такси смотреть – повесилась ты или еще рыдаешь! – не выдержал Артем. Действительно, баба – она и есть баба, ей не то что все разжуй, не то что в рот положи, но еще и челюсть ей захлопни, еще и подзатыльник дай, чтобы от неожиданности проглотила.
– Понимаешь, если шантажист попросит таксера высветить твой висящий силуэт, тексер его первым делом в милицию отвезет, – помолчав, объяснил Артем. Но она ничего уточнять не стала.
Она только вздыхала коротко и молчала.
Арем достал из бардачка блокнот и видавшую виды шариковую авторучку. Нашел чистый листок. Приготовился писать.
– Ну?
– Что – ну?
– Кто знал, что подсвечник – фуфло?
– Витя… Игорь с Верашей… Им Витя сам сказал. Я…
– Не густо. Тем более – ты уж прости, но Витя-то твой мог и обмануть тебя насчет подсвечника. Кто был убежден в твоем богатстве?
– Все…
– Фамилии!
– Тарасова, Сенькова, Берман, Фигуркина, Чернышевская, Петрова, Котлякова, Файнштейн… – сперва затараторила, а потом уже с сомнением заговорила Наташа. – Нортон… Захаренко… Смидович…
– Это все женщины? – уточнил Артем.
– Женщины…
– Подружки?
– Работаем вместе.
– А ты с ними как, не ругаешься, ладишь?
– А чего нам делить? – удивилась Наташа.
Артем задумался. Вполне могло быть, что эта размазня со всеми действительно ладила. Могло быть и другое – она, сама того не замечая, наживала себе врагов. А потом приписывала внезапные неприятности судьбе. Артем внимательно посмотрел на размазню. Похожа ли она на человека, бессознательно вызывающего неприязнь у себе подобных? Вроде не похожа. Ничем не выдающиеся фигура и лицо. Чисто по-женски ей может позавидовать разве что какая-нибудь патентованная уродина… бездетная женщина?… Все-таки лучше иметь взрослую дочь, чем не иметь никого. Артем знал, что можно спятить от зависти и по куда менее значительному поводу.
– Они, твои сослуживицы, – все замужние?
– Почти все.
– А дети тоже почти у всех?
Наташа задумалась.
– У Нортон пока еще нет. И у Фигуркиной. Так ведь они еще молоденькие совсем.
Прокол, подумал Артем. Завидовать приходящему раз в неделю женатому любовнику – до этого, кажется, замордованная бытом советская женщина еще не докатилась… А если зависть вспыхнула вдруг при известии о серебряном подсвечнике? И никаких глубинных корней не имела?