Да, лучше бы уж Наташа не находила эту мерзкую штуковину. Злая шутка судьбы – вот что это было такое.
Тупиковое состояние проблемы разозлило Артема. Он все еще был уверен, что в Наташиной памяти хранится разгадка этого странного дела. Но чтобы подробно расспросить ее обо всех этих Петровых и Тарасовых, ночи будет мало. А ведь придется, черт возьми! Он обещал помочь, он обещал помочь… Она потому и расслабилась после близости, что точно и твердо уверена – уж теперь-то он ей обязательно поможет.
Артем задумался.
Две недели назад уехал на юг Витютя с семейством. Две недели наад приехала поступать в техникум Люська. Совпадение? Уехал Витютя, на прощание явно повздорив с Наташей из-за ее нежелания продать подсвечник за шестьсот рубликов. Приехала Люська и принялась ссориться с матерью из-за тридцатки на колготки и тому подобной дряни.
А тем временеи Наташа с «девочками» фантазировала о продаже подсвечника за неслыханные деньги. И если эта рождественская сказка дошла-таки до девчонки, то какой такой прилив нежности к матери она могла вызвать?
Скорее всего, при очередной просьбе денег на колготки Люська могла высказать все, что она думает о жмотихе, не желающей из своих двадцати-тридцати тысяч пожертвовать три десятки на родную дочь. Если она ни разу об этом не заикнулась – значит, или действительно не знала, или имела основания молчать…
– Послушай, твоя Люська действительно ничего не знала про подсвечник?
– По-моему, не знала…
– И ни разу не сказала тебе, что, мол, не жмотничай, мамаша, я же знаю, что у тебя есть денежки?
– Да это уж я от нее десять раз на дню слышала!
– Хм…
Вот и соображай теперь, выкрикивала Люська ткие обидные слова сгоряча, или имела в виду что-то конкретное, подумал Артем. Но, впрочем, могло быть ни то, ни другое…
Если допустить, что Люське кто-то просто намекнул – мол, есть у твоей мамочки бабки, есть, но для себя держит, так что ты, девка, пристань к ней покрепче, ну и так далее. Это могла сделать со зла любая из сослуживиц Наташи… Или из гуманности? Не исключено. А также в порыве борьбы за справедливость – мол, девка на выданье, ее сейчас одевать надо как куколку, а не жмотничать.
Опять тупик, потому что сослуживиц – миллион, плюс еще подружки давних лет, а времени – на часы даже взглянуть страшно.
– Погоди, Наталья… – сказал Артем. – А хоть один мужчина, кроме Витюти, знал, что у тебя подсвечник завелся?
– Наверное, на работе кто-нибудь, от девочек…
– А ты сама никакому мужчине об этом не говорила?
– Да нет же!
– Честное слово?
– Честное слово!