– Да что это такое в конце концов?! – последний раз попробовала возмутиться Рябкина, но Банда только сильнее сжал ее плечо.
– Я не советую вам сопротивляться, Нелли Кимовна. Давайте по-хорошему – или выкладывайте все: куда деваются дети, кто исполнитель, кроме вас, кто заказчик, кто покровитель. Механизм, система вашей банды – меня интересует каждая деталь. А мой друг все тщательно зафиксирует.
Он слегка подтолкнул женщину, и та, вдруг сразу поняв, что сопротивление действительно бесполезно, подчинилась, опустившись на пол у колонки.
Банда аккуратно, стараясь не причинить боли, связал ее руки сзади, затем туго привязал ее к акустической системе. Поза для Нелли Кимовны, одетой в короткую юбку, оказалась не слишком удобной, и парень, мельком взглянув на ее оголившиеся бедра, набросил ей на ноги плед.
– Начинаем, Нелли Кимовна. Как видите, здесь неплохая фонотека... Какую вы музыку предпочитаете?
– Идите вы к черту!
– Значит, все подряд слушать будем. Все кассеты по девяносто минут, значит, я буду заходить сюда, к вам, когда будет заканчиваться сторона, и переворачивать кассету. Именно в этот момент вы сможете предупредить меня, что готовы к разговору. Вы все еще желаете пойти на эксперимент?
Она даже не удостоила его взглядом, и Банда включил магнитофон.
Нелли Кимовна даже не услышала – нутром почувствовала мощный щелчок, который раздался в тот момент, когда головки магнитофона коснулась пленка, затем раздалось шипение, более походящее на отдаленные раскаты грома, а затем в ее уши и в ее тело ворвалась музыка.
Коля Самойленко, видимо, не очень признавал современную музыку, оставив свое сердце там, в семидесятых – начале восьмидесятых. Рябкина, хоть и была постарше этих ребят, тоже выросла на "Битлз" и "Аббе", потом любила слушать итальянцев, но уже "Моден токинг" выводили ее из себя своей компьютерной монотонностью и безжизненностью. И вот теперь – надо же было такому случиться – в ее голову мощной кувалдой вгонялся этот ритм, потрясший в свое время Европу, – сто двадцать раз в минуту вздрагивало ее тело вместе с электронным ударником.
Это было ужасно с первой же минуты...
* * *
Когда Банда переворачивал кассету в первый раз, Рябкина упорно молчала.
Когда он менял кассету спустя полтора часа после начала эксперимента, ему показалось, что ее глаза слегка покраснели и увлажнились.
Когда во время прослушивания второй кассеты Нелли Кимовна стала странно подвывать, то ли подпевая Цою, то ли пытаясь перекричать его, парни, сидевшие на кухне, переглянулись и сокрушенно покачали головами.