– Да-да, помню, Олежка говорил... Ты почитай его письма – сидим, писал, на посту, едим виноград, загораем, лопаем тушенку и сгущенку. Как на курорте... В общем, я успокоилась немного. Тогда ведь еще не печатали в газетах о гробах, о пленных.
– Да...
– Потом стали писать. Но я как-то поверила, что с моим сыночком этого не случится. И вдруг – из госпиталя пишет. Мол, мама, я живой, все в порядке, меня уже вывели из Афгана, скоро буду дома. Слегка только приболел, так что подожди. А я гляжу – почерк не его. В конце приписка – мол, от укуса пчелы рука распухла, писать не могу. Друга попросил.
– Не хотел рассказывать. Это был его последний бой в Афгане, его тогда здорово зацепило.
– Да, и ты его вытащил. Я все знаю, он мне потом рассказал, много чего рассказал... Спасибо тебе, Саша, мое материнское... Так вот я и говорю – получила письмо и вдруг, не знаю почему, подумала – все. Вот и конец. Не жилец мой Олежка. Или уже убит, или от раны умрет. Я уж Бога, хоть никогда и не верила особо, молила, чтобы хоть без рук, без ног, но вернул мне его... – она расплакалась в полный голос, с завываниями, как плачут в безысходном горе славянские женщины.
– Галина Пилиповна, ну не надо, успокойтесь... – нежно, как дочь, обняла ее Алина, прижимаясь щекой к ее плечу.
– Да, доченька, конечно... – попыталась та взять себя в руки. – А потом – приезжает. Смотреть страшно – ходячий скелет, доходяга. Еле дышал, еле ходил. Отлежался, поправился... Ты же видел его, знаешь.
– М-м... – промычал невнятно Банда, чувствуя, что разговор приближается к самому главному.
– Вот... А потом, когда он собрался с тобой...
– Вы простите меня...
– Да я тебя не виню, Сашенька. Что ты! Бог с тобой! Раз надо было вам поехать, значит, надо. И никто бы его не удержал. Тем более... Знаешь, он ведь тебя боготворил. Не только за то, что ты его из того проклятого бэтээра вытащил. Просто ты ему, как старший брат, как пример был. Он тебя уважал. Любил.
– Да, я знаю. И я его любил...
– Я тебя, Сашенька, винить не могу. Ты мне его тогда спас. И не ты его у меня забрал...
– Эх, Галина Пилиповна! – Банда, не находя себе места и заново переживая тот проклятый бой в бухте, только заскрежетал зубами в ответ, наливая себе и женщинам водку, и тут же залпом выпил ее.
Алина и Галина Пилиповна тоже взяли свои стаканы, но чисто по-женски лишь пригубили.
– Они тебя, дочка, спасали?
– Да, Галина Пилиповна...
– Ее украли бандиты, террористы. При этом покалечили моего друга – плеснули в лицо кислотой. Там, в Москве. Потом вывезли ее из России. Арабы, иранцы, – коротко объяснил Банда. – А она – моя невеста...