– Мы уже догадались… – лаконично известил Гуров, с показной вежливостью привстав со своего места.
– Вот как… – с сарказмом в голосе откликнулся Кулькофф. – И как же вам это удалось? Мне почему-то кажется, что господа лучшие сыщики без посторонней помощи не в состоянии найти даже дорогу к собственному дому…
– Ну, почему же? Иногда мы ее находим и самостоятельно. Бывает, бывает… – уже не тая иронии, с самым серьезным видом парировал Гуров. – Например, я уже сейчас могу отметить, что отец пропавшего мальчика вовсе не выглядит убитым горем, как будто у него в запасе, по меньшей мере, полсотни сыновей. Хотя этот – единственный и, в чем я не сомневаюсь, горячо любимый. А отсюда напрашивается весьма любопытный вывод…
– Это какой же еще вывод? – Вмиг растеряв всю свою вальяжность, Кулькофф круто повернулся в его сторону.
– Мне думается, что мистер Кулькофф об исчезновении своего сына знает гораздо больше и не хочет, чтобы об этом знали… – Гуров пристально посмотрел на Кулькоффа, отчего тот вначале съежился, затем побагровел, после чего вскочил на ноги и, размахивая руками, возмущенно возопил:
– Господин генерал! Я протестую! Это неслыханная наглость! Я пойду жаловаться лично к министру внутренних дел! Я закачу международный скандал! Я требую немедленно отстранить этих… «лучших» сыщиков и поручить розыск моего сына другим, более достойным, более квалифицированным людям. Немедленно!!!
– Да, да, мистер Кулькофф, я отстраняю господ Гурова и Крячко от розыска вашего сына и поручаю это дело другим, – вставая со своего места, с непонятной хитрецой посмотрев на Гурова, закивал Орлов. – Господа, вы свободны!
Выйдя в коридор, Стас толкнул Льва локтем и сердито пробурчал:
– Ну и на хрена ты устроил эту разборку?! А если этот индюк и в самом деле побежит к министру?! Ты и нас обоих, и Петра подставил. Да и Петр хорош – отстраняю, поручаю другим!.. – передразнил он Орлова.
– Ой, Стас! Ой, Стас! – Гуров, смеясь, укоризненно покачал головой. – Простой ты, простой – как неразменянные три копейки… Неужели ты не понял, что никуда этот надутый не побежит? Ты что, не видел, как он перепугался? Эта его истерика – сплошное актерство, попытка скрыть свой испуг. Петр, кстати, это с полуслова уловил. Идем к себе, а минут через пятнадцать опять будем у Петра, только уже без этого мистера-твистера.
Некоторое время Крячко шел молча, затем, после пары тягостных вздохов, он огорченно резюмировал:
– Тормоз! Ну вот почему всегда так: все вовремя о чем нужно догадываются, понимают любой намек, вовремя улавливают, что всерьез, а что понарошку, один я как лох – вечно где-нибудь в хвосте?.. Почему, когда все давным-давно уже в курсе дела, уже сообразили, что к чему, один я бегаю – уточняю, выясняю, выспрашиваю? Лева, я что, и в самом деле такой тупой?