– А ты сам не знаешь, что ли, зачем?
– Да я-то знаю. Вот только интересно, как это вы, бляди с чистыми руками, так легко распоряжаетесь невинными людьми? Ладно – я, со мной все ясно. А он-то вообще не при делах, жил себе в тайге, Богу молился, вдруг раз – явились, не запылились! Ты же его обманул, причем не на трех рублях, а на жизни, на том, что такое хорошо и что такое плохо. Маяковского читал?
– Не тебе говорить, – сказал Губанов и щелкнул пальцами, подзывая официанта, – ты и в обычной жизни – урод, и в уголовном мире чужой. Ты ведь – неправильный вор, думаешь, я не знаю?
– Да, я неправильный вор. Но ведь и ты – неправильный мент, разве не так? И ведь ты – хуже меня, потому что ты – оборотень. Лохи, которые думают, что ты защищаешь их от таких, как я, глубоко ошибаются, потому что не знают, что единственное, о чем ты думаешь – это собственная шкура. И, между прочим, тебе прекрасно известно, что их вовсе не нужно защищать от меня. Знаешь ведь, а?
Официант принес две чашки кофе и поставил их перед собеседниками.
– Знаю, знаю, – поморщился Губанов, – а дальше-то что?
За время своей работы в ФСБ он имел таких бесед чуть меньше, чем столбиков в ограде Летнего сада. И если молодой капитан ФСБ, которым он был в далекой прошлой жизни, еще мог испытывать угрызения совести и какие-то сомнения по поводу своей деятельности, то заскорузлому и давно убившему в себе никчемные иллюзии генералу все было до лампочки. Он потерял счет небрежно поломанным судьбам и трупам, через которые в последнее время перешагивал, даже не замечая их.
– А дальше нам нужно договориться.
– Интересно, о чем еще нам договариваться? Вроде обо всем договорились, что тут неясного!
Знахарь отпил кофе и, поставив чашку на стол, посмотрел на Губанова.
– Обо всем, да не обо всем. Я хочу играть с тобой в открытую.
– Интересно, – усмехнулся Губанов, – это как?
– А вот так, – Знахарь допил кофе, – я знаю, чего ты хочешь.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи, – и Губанов поудобнее устроился на стульчике.
– Рассказываю. Ты хочешь и камни забрать, и Алешу загрести, чтобы опустить его по полной программе за то, что он посмел тебя ослушаться, и меня повязать, и арестовать кого-нибудь из «Аль-Каиды». И не говори мне, что это не так, не надо. Ты хоть и опытный шпион, но с тех пор, как твоя жадность восторжествовала над твоей осторожностью, эти намерения видны у тебя на лбу, как бегущая строка в метро. Понял?
Губанов смотрел на Знахаря и молчал. На его скулах играли желваки.
– Так вот, – продолжил Знахарь, – напомню тебе поговорки о двух зайцах, о двух стульях и еще о том, что жадность порождает бедность. Ты никак не сможешь сделать этого всего, и поэтому надо остановиться на чем-нибудь одном. Я советую тебе строго придерживаться нашего договора. Хотя договора как такового не было, это просто твоя наемная сука Наташа бегала между нами и передавала записочки, но вот как раз сейчас давай и договоримся обо всем. И помни, что ты для меня никакой не генерал, а обычный барыга. Да, чуть не забыл!