– Пока не похожа.
– Ну вот и хорошо, – удовлетворенно ответила она и сделала несколько глотков пива.
В это время к нашему столику подошла администраторша в шиньоне и, положив перед нами документы, сказала:
– Номер 206, ключ у горничной. Я кивнул, и она ушла.
Двухместный люкс, доставшийся нам, представлял из себя пятнадцатиметровую комнату, в которой были две узкие кровати с полированными спинками, два маленьких кресла и холодильник. У окна на тумбочке стоял телевизор «Самсунг», пульт от которого горничная выдала мне вместе сключами.
Люкс, блин!
Открыв дверь в ванную, я увидел обычный душевой поддон с полиэтиленовой занавеской и унитаз. Ни то ни другое не вызвало у меня никаких желаний, но помыться после поезда было необходимо, и уже я открыл рот, чтобы объявить об этом, но Наташа оттолкнула меня и сказала:
– Чур, я первая!
И шмыгнула в ванную.
Я пожал плечами и подошел к маленькому столику, на котором стоял телефон. Не знаю, что дернуло меня, но я достал из кармана бумажку и, глядя, в нее, набрал длинный номер. Раздалось несколько гудков, затем голос Надир-шаха произнес что-то на непонятном языке, и я сказал:
– Это Знахарь.
После небольшой паузы Надир-шах ответил:
– А-а, здравствуй, Знахарь.
– Завтра утром я буду там, где книга. Как Алеша?
– Не беспокойся, с ним все в порядке, мы же договорились.
– Он рядом с тобой?
– Нет, сейчас я далеко от него. Но с ним все хорошо, не волнуйся.
– Ладно. Когда книга будет у меня, я тебе позвоню.
– Желаю успеха.
Я повесил трубку и, усевшись в тесное кресло, задумался.
Насчет того что с Алешей все в порядке, Надир-шах, понятное дело, не врал. Тут я мог быть спокоен. Но как будут развиваться события, когда настанет время обмена? Вспоминая известные мне случаи с заложниками, я не находил среди них такого, чтобы одна из сторон не попыталась бы облапошить другую. А раз я буду играть честно, то, значит, жульничать будет Надир-шах. И ставка – жизнь Алеши. Но в прейскуранте Надир-шаха она стоила гораздо меньше, чем Коран, за которым я завтра утром отправлюсь к старцу Евстрату, и поэтому я был при козырях. Главное – не сделать неверного хода, потому что он может обойтись слишком дорого. Если Алеша погибнет, то моя жизнь станет окончательно отравлена и выход будет только такой, о котором лучше и не думать.
Из ванной доносился плеск, и, представив себе голую Наташу, намывающуюся под душем, я неожиданно испытал возбуждение. Интересное дело, подумал я, а ведь с того самого времени, когда мы с ней благополучно кувыркались под «отеческим» присмотром Арцыбашева, я впервые испытывал к ней желание. С тех пор как выянилось, что она подставная коза, мы с ней неоднократно исполняли любовную судорогу, но каждый раз инициатором этого была она, а вовсе не я. Она попросту хватала меня за мое достоинство и не отпускала его до тех пор, пока естество не брало верх над симпатиями и антипатиями. А тут – смотри-ка ты – я сам захотел ее! Интересно, в чем дело? Может быть, в том, что мы с ней стали более-менее постоянной сексуальной парой и приспособились друг к другу? Может быть, может быть… А может быть, после того как я понял, что все ее действия – вовсе не ментовская гнилость и подлость, а просто тяга к небывалому смертельному экстриму, мое отношение к ней изменилось, и теперь я не испытывал презрения, которое прежде мешало мне нормально реагировать на эту весьма привлекательную женщину? Тоже может быть, и даже скорее всего так оно и есть.