Лес и Морозов, даже Айрт, могли заколебаться, поискать какое-либо другое решение, постараться победить зло на других фронтах. Но на них не лежало такой ответственности, как на нем. В течение всей своей жизни, в бесконечных просторах космоса, великий адмирал вырывал зло, как сорную траву. Точно так же он готовился поступить и на этот раз, и каким бы земным принцем Валеран ни был, он должен был почувствовать на себе, что значит быть союзником Язвы…
На террасе его ждал гелико — красивая птица, послушная и гибкая. Прогнозы были удовлетворительными, видимость — совершенной, и в неопределенном небе Сигмы Центр Мутаций вырисовывался гигантской свечой белого воска. Они взлетели в тот момент, когда исчезла последняя луна, и только над садами синих и красных эвкалиптов пилот повернулся к Ингмару Кэрролу лицом с густыми бровями и широкими восточными веками, покрытым не маской, а мертвенно-бледной сыпью. И вдруг адмирал обнаружил, что смерть поднялась с ним в воздух, и едва успел удивиться, как она была похожа на Валерана…
…Красный болид покатился к зениту, разорвал его центр, и взрыв его был похож на огромный распустившийся цветок…
В тот же момент в ста различных районах столицы грянули сто взрывных устройств, с ужасающим грохотом подняв на воздух контрольную башню космодрома, бедный квартал в порту, баптистскую часовню, крыло адмиральского дворца и галактическую библиотеку, содержащую миллиард книжных единиц, начиная с папирусов поэта Пентуэра, который жил в Египте во времена XVIII династии, и кончая последними микрофильмами современных трудов по логистике. И другие точно рассчитанные по времени взрывы должны были вот-вот раздаться в разных концах города, в основном — на космодроме.
Вся Самарра взлетела на воздух, как взрывающаяся граната, пурпурная и кровавая.
Адмирал Ингмар Кэррол не мог бы желать лучшей смерти: красной и золотой.
И только клочок неба на востоке сохранял свой обычный темно-зеленый оттенок. Несомненно, восход был близок, но кто мог знать?.. Остальная часть горизонта была черной и пурпурной, и скорее всего, где-то там бушевала гроза, так как гром гремел, почти не умолкая. Да, это должна была быть именно гроза, и сады Самарры, казалось, стали какими-то воздушными и слегка фосфоресцировали. Несколько капель теплого и тихого дождя упали на плиты и, словно поцелуй, коснулись обнаженной руки Талестры.
Она увидела открытые ворота и поняла, что должна войти. Да, это было здесь. Высокая стена с черными и красными фресками окружала парк, который был в то же время кладбищем. «Странно, — подумала она, — что у таких цивилизованных арктурианцев места вечного отдохновения находятся в центре города. Это негигиенично.» Но присмотревшись, она поняла, что речь идет скорее о кладбище воспоминаний: здесь были длинные аллеи фиолетовых и желтых мимоз — мрачных арктурианских цветов, холмики газонов, но никаких надгробий. Только стена из порфира, где были выгравированы имена, тысячи имен. Талестра вспомнила, что легкий скелет арктурианцев растворялся с такой быстротой, что они полностью исчезали через какие-нибудь часы после своей смерти.